Россия собирает своих евреев

Екатерина с ее четко выраженными взглядами на то, как должно быть устроено хорошо управляемое государство, находила такое положение вещей недопустимым. Она стремилась установить полное единообразие имперской системы управления в масштабах всей страны, что на местном уровне сопровождалось отменой прежних прав политической автономии [199]. Такой подход со стороны императрицы сулил конец и дворянским привилегиям немецких «балтийских баронов» в Лифляндии и Эстляндии, и свободам украинских казаков

[200]. В такой же опасности оказались и самоуправляемые институты польско-литовского еврейства.

Кроме того, у Екатерины были твердые представления о том, каким должно быть правильное социальное устройство подвластного ей царства. Ее идеал основывался на «статичной модели, в которой каждая определенная законом категория населения располагала собственными четко обозначенными правами, привилегиями и обязанностями» [201]

. Пестрота населения новоприобретенных территорий и его полное несоответствие российским образцам причиняли бесконечные затруднения тем, кто добивался внедрения в обществе четко определенных категорий. Закрепленная законом русская система сословий представляла собой достаточно упрощенную структуру и включала дворянство, крепостных крестьян, государственных крестьян, мещан и духовенство. Как могли поместиться в ней вольные украинские казаки, ливонские «ландзассен», татарские мурзы Крыма? [202] Точно такая же проблема возникала и при попытке государства включить евреев в какое-нибудь сословие.

Тяжелой заботой была для императрицы и экономическая сторона вопроса. Расширение Российского государства проводилось посредством разорительных для казны войн, за которые надо было платить. Русская казна могла ожидать роста поступлений в результате усовершенствования системы управления новых территорий. Введя здесь четко определенную сословную структуру, можно было бы гораздо эффективнее облагать население налогами и повинностями. При существующем же положении даже Украина, прославленная своими несметными богатствами, стоила государству больше, чем приносила ему доходов [203]. Исходя из интересов государства, планы возможного реформирования жизни евреев в Российской империи всегда тесно соотносились с экономическими расчетами.

Все эти проблемы государственного строительства не могли не привлекать к себе внимания императрицы, столь склонной к реформаторской деятельности. В 1772 г. положение Екатерины на русском престоле все еще было ненадежно – многие смотрели на нее не как на самодержавную властительницу, а как на регентшу при сыне Павле, который в этом году достиг совершеннолетия. Опыт знаменитой Комиссии о сочинении нового Уложения 1767 г. предостерегал от поспешных реформаторских начинаний внутри самой России. Зато новоприобретенные территории, после их первоначального замирения, предоставляли исключительные возможности для экспериментов. Тут, на окраинах империи, императрица могла меньше считаться с оппозицией корпоративных групп, стремящихся обеспечить свои особые права, в том числе с недовольством дворянства или местной верхушки. Весьма существенно, что Екатерина в качестве опытного полигона для своих знаменитых административных реформ 1775 г. выбрала Белоруссию, недавно отнятую у Польши [204]

. Белоруссия же была одним из мест расселения евреев, так что они, вместе с другим населением, испытывали на себе опыты по реформированию государственных и социальных структур.

Реформы Екатерины обычно отличались неторопливостью, что особенно заметно проявлялось, когда дело касалось евреев. Еврейское население Белоруссии было немногочисленно и однородно, и мало чем могло привлечь к себе внимание. Это важное обстоятельство комментаторы часто оставляли незамеченным, так как склонны были рассматривать включение еврейских общин в состав империи как драматический поворотный момент. При этом нередко забывали об истинных размерах этих общин. По существующим оценкам, Второй и Третий разделы Польши привели под власть России больше 800 тысяч евреев [205]. Численность же еврейского населения земель, присоединенных по Первому разделу, была гораздо меньше.

Надежных статистических данных о численности населения России до конца XIX в. очень мало, а сведения о евреях всегда носили особенно условный характер. Так, С.М. Дубнов, сославшись на анонимное «свидетельство современника», определил, что численность евреев, приобретенных Россией после Первого раздела, составляла «свыше сорока тысяч семей, около двухсот тысяч душ» [206]. И хотя из слов Дубнова не явствует, имел ли он в виду всю Белоруссию или только ее отошедшие к России территории, другие исследователи были склонны согласиться с этими цифрами [207].