Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Зная настроения в правительственных и торгово-промышленных кругах империи, Кауфман отправил Д.А. Милютину в июне 1869 г. два письма с предложением высадить в Красноводском заливе десантный отряд и основать там русское укрепление. По мнению Кауфмана, высадка русских войск поможет оказать давление на Хиву. Туркестанский генерал-губернатор намекал, что в случае войны с Хивой расходы на овладение восточным берегом Каспийского моря смогут быть покрыты из контрибуции, которую следовало бы взять с Хивы. Военные соображения для Кауфмана, человека прежде всего военного, а уж потом администратора, были на первом месте.

Военный министр был солидарен с Кауфманом, но вопрос такой важности следовало обсудить, согласовать, «утрясти» и «увязать» с другими заинтересованными ведомствами, в первую очередь с МИДом. Письма Кауфмана попали к директору Азиатского департамента П.С. Стремоухову, от которого в скором времени в Ташкент пришел ответ. Реакция директора департамента была традиционной и очень характерной для российского дипломатического ведомства в годы, последовавшие за поражением в Крымской войне: казалось, что руководство МИДа пугается собственной тени. «Из Вашего письма я вижу, – писал Стремоухов, – что Вы смотрите на Красноводск как на средство, облегчающее военную экспедицию в Хиву. Наше министерство и вообще правительство смотрит на него иначе, а именно как на новые ворота для нашей торговли и, в крайнем случае, как на благотворную угрозу или внушение Хиве. Нам было бы желательно, чтобы посредством этого пункта широко развилась торговля, которая своею выгодностью докажет Хиве пользу добрых к нам отношений, а в то же время глупый хан поймет, что и до него добраться теперь уже сравнительно легко. Не дай бог, чтобы нам пришлось идти войною и занимать Хиву; занять легко, а каково будет ее очистить, и неужели же и эту страну присоединить к империи?.. Я полагал бы вооружиться терпением и дать обстоятельствам более обрисоваться. Но ни в коем случае не думать о походе в Хиву и покуда не начинать с нею дипломатических отношений. Я убежден, что неминуемо, рано или поздно, хан пришлет к Вам посольство для объяснений»[210]

.

Начальник азиатских дел предлагал ждать до тех пор, пока «глупый хан» не поумнеет. Как долго ждать? «Рано или поздно» хан возьмется за ум. Но не мог же тайный советник Стремоухов не знать историю русско-хивинских отношений? Ему наверняка было известно, что русские торговые люди требуют гарантий безопасности, которую российский МИД не в состоянии им обеспечить. Единственное, что он мог им предложить, – это «вооружиться терпением и дать обстоятельствам более обрисоваться». Каково было получить этот совет могущественному Кауфману? Хан не отвечает, хан дерзит, хан безобразничает, а вы терпите. А как же авторитет державы, его, Кауфмана, собственный авторитет, наконец? Плохо, видимо, знал Азию главный специалист по азиатским делам.

Вскоре Министерство иностранных дел заробело еще больше и убедило Императора отсрочить высадку десанта из состава войск Кавказского наместничества на восточном побережье Каспия, которая первоначально была намечена на август 1869 г. Стремоухов и Горчаков испугались не только Англии, которую боялись всегда, еще им представилось, что к протестам британского кабинета добавится гнев Персии, с которой в то время велись торговые переговоры.

Наместник Кавказа Великий князь Михаил Николаевич и К.П. фон Кауфман были возмущены: оба направили свои возражения на Высочайшее имя, правда в разных выражениях. Резкое письмо брата Царя возымело действие – Император разрешил десантировать войска в ноябре 1869 г. 5 ноября отряд под командованием полковника Н.Г. Столетова высадился на побережье Муравьевской бухты Красноводского залива, где и было основано укрепление Красноводск. Протесты были, но их легко удалось отвести. Мидовские страхи оказались преувеличенными.

Узнав об успешном завершении Красноводской операции, Кауфман отправил в Хиву послание с требованием полного содействия русско-хивинской торговле и допуска в ханство российских купцов. Генерал-губернатор обвинял хана в подстрекательстве казахских племен к неповиновению российским властям, требовал отказаться от вмешательства во внутренние дела казахских жузов. Хан не удостоил начальника Туркестанского края ответом. В это время у него были основания вести себя вызывающе – волнения среди казахов усиливались, казахи просили у него помощи и даже прислали ему богатые подарки: 50 соколов, 100 иноходцев, 100 верблюдов, 50 белых войлоков.