Россия: власть и оппозиция

Мы имеем дело с феноменом антисемитизма испуга, при котором еврей — это просто психоаналитическая проекция патриотической «анимы», и с антисемитизмом восторга, когда еврей — это объект для практического подражания при полном внешнем неприятии его. Оба явления переплетаются и создают колониальный тип идеологии. А гитлеризм для меня и есть подобный, надуто трусливый, злобно заискивающий «иудаизм наизнанку».

Гитлер пытался в иудаистической традиции везде поставить знак «минус» и изобрести иудаизм для немцев, то есть сбросить христианский период немецкой истории. Чем это отличается от нынешних право-левых инверсий? Такая же закомплексованность, признание поражения, отказ от величия своей религии, своего духовного пути, неэквивалентный обмен своего метафизического капитала по курсу 1:2000, идеологическая конверсия.

И все это в нынешней патриотике сочетается с бравурным декоративным милитаризмом, почему-то не проявляющим себя в реальных столкновениях в горячих точках, но постоянно лезущим в телеэфир и завоевывающим популярность на ниве мелкого хулиганства.

ЛОГОС И АНТИЛОГОС

Налицо колониальный тип отношения к Слову. Наплевательство, недобросовестность, гиперинфляция слов. Если мы пишем и множим сущности в культуре, где слово (Логос) обозначено в качестве «первоначала», то мы обязаны отвечать за слова даже в большей степени, нежели за что-либо другое. Здесь и проверяется, кто пишущий и чем он живет — сегодняшним днем или тем, что будет после него: самим собой или историей. Посягая на мертвых, этот пишущий страшно умаляет себя, или, может быть, он думает, что он не умрет? Все приходит, и все уходит, а народ пребывает, и все мы в нем и через него.

Да, это мы, сидящие в разных уютных кабинетах, отвечаем за то, чтобы те, кто стоит у станка или плавит сталь, пребывали собор-но в единстве живых и мертвых. Мы отвечаем за то, чтобы они имели место в своей истории, чтобы их ценности не были изъяты у них под шумок. Мы отвечаем за идеальные сущности. Мы отвечаем за целостность коллективной исторической рефлексии, за обеспечение синтеза этапов российской истории, за крепость духовной почвы. Не почвы кладбища, как это хотят нам внушить фашисты, и не почвы в понимании либерального индивидуалистического духовного «фермерства», а почвы как плацдарма для Великого Взлета, почва духовного Байконура.

СВЯЗАТЬ — РАЗОРВАННОЕ!

Пока нам не хватает мужества, чтобы глубоко осмыслить все периоды нашей истории в их целостности. Но давайте найдем в себе мужество хотя бы для того, чтобы признать эту задачу первостепенной и отказаться от всего содеянного, если оно идет вразрез с решением этой титанической задачи.

Антикоммунизм — в прошлом. Он пошл, бессмыслен, разрушителен. Признаем это, отвергнем то, что не ведет никуда или же ведет в никуда. То есть либерализм и фашизм. И начнем работу по осмыслению нашей истории в ее неразрывной целостности, связыванию времен.

Как только мы пойдем на это, как только плоскость громких проклятий уступит место объему нетривиальных мыслей по части парадоксального сходства при кажущихся различиях, как только стробирование, анатомирование и описание смерти будет заменено живым проникновением в живую жизнь Духа, — мы увидим целостность и единство «красных» и «белых», православия и коммунизма.

Никто не зовет назад. Необходимо признать, что были мерзости и ужасы в том, что пережито народом. Но необходимо признать и то, что народ пресуществил и преобразовал некий внешний для него идейный комплекс в неизмеримо более значимое для мира открытие, суть и смысл которого будут проясняться нам постольку, поскольку мы способны следовать завету великого Гоголя: «Отрекись от себя для себя самого, но не для России».

ПУТЬ К ПРАВДЕ

Апелляция к ненаучным категориям, к жизни духа может кому-то показаться несовместимой с жестким аналитизмом, с принципом действий, основанном на почти математическом просчитывании игровых комбинаций. Но это только кажущаяся несовместимость. «Безлюбость» науки, бесстрастность научного метода — это миф обыденного сознания. Изобретатель любит свои «железки» со страстностью, зачастую превышающей страстность поэта. Ученый любит свои элементарные частицы и никогда ничего не поймет в них без этой любви.

Квантовая механика впервые очертила пределы так называемого субъект-объектного метода. Эти пределы стали еще более ощутимыми, когда начались исследования тонких элементарных и субэлементарных структур даже на уровне физической материи. И тогда мы поняли, что метод, заявляющий о своей универсальности, всегда принимает желаемое за действительное.

Методологическая рефлексия стала одной из фундаментальных предпосылок развития науки в XXI столетии. Этого может не знать Янов, но это очевидно для Шафаревича-математика. Увы, меняя профессию, мы иногда перестаем замечать очевидное.

Ратуя за своеобразие русского мира, Шафаревич одновременно с этим использует зачастую методологию, с этим миром несовместимую. Когда нам заявляют, например, о том, что следует быть бесстрашными в поисках истины (о социализме, фашизме etc.).