Россия за облаком

Вот это — бизнес! Раз — и в кармане шестьдесят тысяч. Сорок пять за икону, да пятнадцать за книги. Это тебе не сеном торговать. И, главное, всё честно, не украл, не обманул; тут купил, там продал. За морем, как известно, телушка — полушка, да рубль перевоз. Но для него, спасибо Гориславу Борисовичу, перевоз бесплатный, и, значит, весь рубль останется в барыше. Прямо жалость берёт, что скоро в армию идти. У отца с этим строго, мало ему, что Никита в Туркестане пропал, он и второго сына угробить хочет.

От эксперта Никола вышел вместе с Максимом. На вопрос, куда ему нужно, уклончиво ответил: «Да так…» — но потом всё-таки поинтересовался, где в Москве находится нумизматический магазин. Максим оживился, спросил:

— У тебя и монеты есть?

— Монет нету, но цены хочу посмотреть, на медали, на всякое другое. Не хочу дураком ходить, а то видал, как покупатель меня обуть хотел? Сорок тысяч дам! А твой Никанор Павлович, даром что эксперт, помалкивает, настоящей цены не говорит.

— Никанор Павлович как раз покупатель и есть. А как искусствоведа зовут, я не знаю. Мне шеф у него свидание назначил, вот и всё.

— Понятно… — потянул Никита, хотя ничего особо понятного тут не видел.

В магазине, куда, отделавшись от чрезмерно услужливого мажора, приехал Николка, он интересовался не медалями, а быстренько присмотрел и купил две пятидесятирублёвые купюры начала царствования Александра Второго. Не так дорого, кстати, заплатил. Вот как надо работать, а то отец сено возит и барыши получает мелким серебром.

Как назло новой поездки в Ефимково пришлось ждать больше трёх месяцев. Сперва шёл сенокос, а потом Шурка с племянником явилась зарёванная с известием, что Серёжа её из дому выгнал и при живой жене собрался жениться на другой. Сестру Колька любил, хотя и полагал дурою, так что хотел даже подрядить парней, чтобы они начистили морду бывшему зятьку. Однако передумал: город маленький, все на виду, милиция быстро поймёт, что след тянется в Ефимки, а ему это не надо, бизнесмен должен иметь незапятнанную репутацию. И без того весна на носу, а с ней и призыв. Парни, правда, говорили, что раз у них в семье Никита на войне погиб, то Кольку в армию брать не должны, тем не менее повестки из военкомата приходили в срок, так что становилось ясно, что отвертеться от солдатчины не удастся. В горячую точку, может, и не пошлют, а весь срок отмаршировать придётся. Обещали, что год служить, да соврали, те одноклассники, которых с осени взяли, всё равно по два года служат. А для бизнеса даже год пропустить — очень много. Откупиться бы от военкома, благо что деньги есть, но как давать и сколько? Тьфу, пропасть! — десять лет его в школе мурыжили, а таким простым вещам не научили! Трудно так сразу из-за маминой спины — да во взрослую жизнь.

* * *

Горе делу не помога, но раз Шурка дома, то Фекте жить посвободнее. И когда Платон собрался на весеннюю ярмарку в Ефимково, то Шурёну оставили на хозяйстве, а Феоктиста поехала с мужем и младшим сыном. Колька, не любивший бывать в Ефимкове, последнее время как переменился и сам напоминал родителям, не пора ли навестить дядю Чюдоя. Время в Ефимкове идёт медленнее, чем дома, но всё же идёт, так что и дядька не молодеет. Не мешало бы и на подольше съездить: недельку погостить, если не две. А то приезжаем на день: тудой-сюдой — вот и весь Чюдой. Фектя сына хвалила, хороший мальчик вырос, о старших думает. А в душе даже в эту минуту плакала о Никитушке — не подумал сынок о матери и сгинул на чужбине. Не иначе достала Никиту пронырливая бусурманская пуля.

Почему так мучает русскую душу безвестная гибель? Пропадёт человек в лесу — ищут, умоляя судьбу: хоть бы мёртвого, но найти. Непонятно… не лучше ли безумная надежда, чем такая определённость? Неужто только из-за того, что в церкви близкого человека поминать надо, а не знаешь, за здравие или за упокой? Так у бога, говорят, все живы, и церковь велит молиться «за здравие», покуда не доказано обратное.

Так или иначе, теперь и Фектя, и Николка при всяком удобном случае просили Горислава Борисовича свозить их в Ефимково. Там Феоктиста шла на кладбище, а Николка вместе с отцом ехал на рынок, хотя сеном торговать помощников не надо, так что младший Савостин отправлялся гулять по рядам. Морща нос, рассматривал убогий товар, частенько покупал кой-что на копеечных развалах. Лубочные картинки, книжки для простонародного чтения. И добро бы новенькие, а то — подержанные да потрёпанные. На вопрос отца, зачем ему старьё, отвечал:

— Так прикольнее. Ты смотри, это же круть, Конан-варвар отдыхает…

И Николка принимался читать, нарочито растягивая звук на яти и твёрдо, с придыхом отмечая концы слов, означенные ером: