Роза и Крест

Он махнул перед ней фотографией мертвого Заславского.

— А это Удовлетворенная женщина, или Справедливость…

Перед лицом Фриды мелькнуло фото Соболь.

— А это ваш бывший сосед, педофил Владилен Сидоров, он же Дьявол. Неужели никого не можете припомнить?

Фрида медленно повернулась к столу и стала разглядывать снимки.

— Как это возможно?.. С Миленой я была знакома, но шапочно. Мы встречались несколько раз на светских мероприятиях…

Затем она взяла в руки фотографию убитого Сидорова и долго рассматривала ее. В семидесятидвухлетнем старике сложно было узнать того мужчину с широким загорелым лицом, который безразлично смотрел в объектив милицейского фотоаппарата много лет назад. Судя по виду допрашиваемой, она, казалось, на самом деле не может понять, знаком ли ей этот человек. Замятин устал ждать ответа и снова взял инициативу в свои руки.

— Это ваш бывший сосед из Царицыно. Добрый дяденька, который постоянно чинил машину во дворе. Помните такого?

Фрида мельком взглянула на майора, и ему опять подумалось, что она жаждет его изничтожить.

— Нет, не помню.

— Вы не подвергались сексуальному насилию в детстве?

Теперь Фрида уставилась на Замятина в упор.

— Нет! — твердо ответила она, не сводя с майора глаз, но он заметил, что она побледнела, а уголок губ непроизвольно дернулся.

— Почему вы называете этих людей персонажами из колоды Таро? — после паузы заговорила она.

Все это время Замятин молча рассматривал ее лицо — то, как она морщит лоб, перебирая снимки, как отрицательно покачивает головой своим негласным мыслям — и пытался понять, в каком ключе имеет смысл продолжать беседу и имеет ли вообще. Если она и прикидывается, то делает это потрясающе убедительно.

— А вы не знаете почему? — спросил он, выжидательно на нее глядя. Ответа не последовало. Майор вздохнул и, запасшись терпением, продолжил: — Потому что знаки, оставленные на трупах, напрямую отсылают нас к конкретным картам из колоды Таро… м-м-м… Тота. Что удивительным образом перекликается с тематикой ваших последних работ. Не находите?

— Иерофант, Справедливость, Дьявол… — задумчиво проговорила она. — Неужели Давид убивал людей параллельно с тем, как я писала картины? — Фрида уставилась на Замятина с неподдельным волнением и интересом.

— Тфу ты… — тихо выругался тот. — Наша песня хороша, начинай сначала…

— А кто эти люди? — она подвинула к себе фотографию с телами, которые невозможно было опознать на глаз.

— Император и Императрица, как утверждает наш эксперт. Но вам, конечно, лучше знать.

— Но кто они такие? Я была с ним знакома?

Замятин молчал и барабанил пальцами по столу. «Она меня совсем за дурака держит», — думал он, пытаясь унять внутреннее раздражение.

— Это, Фрида Игоревна, ваш бывший муж Максим Волошин и его сожительница Оксана Александрова, с которой он начал отношения больше года назад, — не выдавая эмоций, ответил майор тоном, каким доктор в психдиспансере беседует с пациентами.

Фрида подняла на него глаза, в которых читались недоумение, насмешка и даже жалость, а потом, запрокинув голову, разразилась хриплым раскатистым хохотом. Ее буйное веселье, однако, не было заразительным. Истерический смех моментами больше напоминал Замятину плач и отзывался в нем чувством ноющей, безысходной тоски.

— Господи, какой же абсурдный бред вы несете! — насмеявшись, заговорила она. — Это что, розыгрыш? Или вы больны?! Чудовищное, подлое вранье! Я даже злиться на вас теперь не могу. Мой муж, замечу, не бывший, а вполне себе настоящий, в данный момент находится в Нью-Йорке и со дня на день вернется в Москву. Никакой сожительницы у него нет, не было и быть не может, это я знаю наверняка. Я понятия не имею, для чего разыгрывается здесь этот нелепый спектакль, но вы переходите все границы. Ваше скотство уже вышло за всякие рамки добра и зла. Мало того, что вы клевещете на моего мужа, так вы еще подсовываете мне фотографии каких-то бомжей, уверяя, что мой муж мертв!

— Ну, хватит… — тихо, сам себе, сказал майор, вставая со стула. Похоже, его внутренняя дилемма по поводу того, как вести себя с Волошиной, наконец разрешилась.

Он прошелся по кабинету из стороны в сторону, пару раз хрустнул пальцами, нервно разминая руки, потер лицо, выдохнул и вернулся на место.

— Фрида Волошина, вы обвиняетесь в предумышленных убийствах пяти человек, а также в покушении на убийство Мирослава Погодина. Улики, подтверждающие вашу виновность, являются неопровержимыми. Вы, конечно, можете продолжать изображать из себя идиотку, но имейте в виду, что сотрудничество со следствием может смягчить вашу участь.

— Вы бредите!

— На картинах, которые вы рисовали, обнаружена кровь ваших жертв! На картине с Иерофантом — кровь Заславского, на Справедливости — Милены Соболь, на Дьяволе — Владилена Сидорова, на верховной Жрице — ваша собственная кровь.

Фрида потерла забинтованное запястье.

— Я передавала свои работы Давиду, он и пачкал их кровью. Я ничего не знала ни о каких убийствах. Эту рану, — Фрида показала майору руку, — мне нанес Давид и, видимо, после испачкал кровью холст…