Роза и лев

Чей-то голос прозвучал в спальне мягко и успокаивающе. Джоселин не сразу поняла, что это говорит она сама, обращаясь к сестре:

— Все обойдется, Аделиза. Мы слишком ценная добыча, чтобы нас тронули даже пальцем. День-два пройдет, и нас выкупят! Так будет, поверь мне.

Разбойники между тем продолжали крушить дверь. Кто-то командным тоном подстегивал их старания. Аделиза задрожала так, что Джоселин едва могла удерживать ее. Хейвиз опять завопила, что было мочи.

В коридоре послышался радостный возглас:

— Нам и тут повезло! Тут целый гарем!

Затем последовал хохот.

Джоселин бессознательно считала про себя удары топора. Сколько еще секунд выдержат запоры? И кто они, эти негодяи? Какой они запросят выкуп? «Три… четыре…» Дверь разваливалась на куски у нее на глазах. «Пять… шесть… Святая Мария, Матерь Христова! Прости нам грехи наши!»

В отверстие, проделанное в двери, пролезали воины. Черти в аду, наверное, выглядели точно так же.

Джоселин спрятала руку с обнаженным кинжалом за спину. Сердце ее учащенно колотилось. Ею овладело яростное желание воткнуть кинжал в грудь или в горло первому из мужчин, что приблизится к ней.

Но враги, словно издеваясь над ней, вовсе не торопились. Их проникало в комнату все больше, а топоры все расширяли дыру в двери. Джоселин думала, что нападавшие будут облачены в цвета злейшего врага ее отца, лорда Честера. С тех пор, как Монтегью стал поддерживать короля Стефана, змеиный перевертыш Честер, в очередной раз нарушив присягу, перекинулся на сторону Генри Анжуйского. Честер был как раз и знаменит своим умением крутиться, как флюгер, улавливая, откуда дует ветер, и беззастенчиво меняя покровителей.

Но заполонившие тесную комнату люди не носили на одежде никаких гербов. Их платье и доспехи были потрепаны, как у лесных грабителей. Скорее всего, они были похожи на стаю одичавших собак, брошенных хозяином.

Жадные и сладострастные мужские взгляды, минуя Джоселин, похотливо ощупывали соблазнительные очертания фигуры Аделизы. Как бы ни заслоняла собой сестру Джоселин, золотые локоны сразу же привлекли их внимание.

Джоселин нашла в себе силы нарушить молчание первой, причем сама удивилась спокойствию и высокомерности своего собственного тона.

— Перед вами, господа, леди Аделиза Монтегью, а я — леди Джоселин, ее сводная сестра. Наш отец — лорд Уильям Монтегью вам щедро заплатит, если вы не причините нам вреда.

— Так, значит, вы отродье Монтегью?

Эти слова донеслись из темного коридора. Попирая подошвами опаленных пламенем подкованных сапог щепки, разбросанные по полу, в комнату шагнул их предводитель — черный от сажи и обрызганный кровью. Он был одет, быть может, даже беднее, чем любой из них, но каждый его жест, интонация голоса были исполнены властности, выдававшей его знатное происхождение.

Если его люди были лишь голодными волками, жаждущими поскорее насытить свою голодную утробу чем угодно, то ему требовалась пища поизысканнее. Она догадалась, что он из числа тех рыцарей «удачи», кто давно уже забыл, что существует дворянская честь, милосердие и уважение к женщине. Семнадцать лет междоусобной войны смогли испепелить все добрые чувства в душах мужчин.

Его воины расступились. Он шагнул к ней с опущенным вниз мечом, обагренным засохшей кровью. Взгляд его встретился со взглядом Джоселин словно в поединке. Огарок свечи таял, погружая комнату во мрак. Искры, вспыхнувшие на догорающем фитиле, отразились в его зрачках.

Повинуясь древнему как мир инстинкту, который заставляет огрызаться даже слабого зверька, пойманного в капкан, Джоселин замахнулась на него кинжалом.

Он замер. Его рука с обнаженным мечом не шевельнулась, хотя он мог бы легко отразить удар. Он защитился не оружием, а улыбкой.

— Будет лучше, моя леди, если вы отдадите мне это жалкое орудие, предназначенное для резки жаркого за столом, а не для того, чтобы убивать. Если я выбью его у вас из рук, то причиню вам боль. Вам все равно не удержать его в своих пальчиках.

За спиной у Джоселин вновь громко зарыдала Аделиза, ей начала вторить глупая Хейвиз. Но Джоселин откликнулась на его насмешливую тираду лишь тем, что еще крепче сжала в руке оружие. Его губы скривились в усмешке. Она понимала, что все ее попытки держать себя с достоинством в глазах победителя выглядят смехотворно.

Облизнув пересохшие губы, она произнесла:

— Каковы ваши условия? И можно ли вам верить?

— Какие могут быть выставлены условия победителю? Вы потерпели полное поражение. Так о каких условиях вы говорите?

— Что она там бормочет насчет условий, мой господин? — спросил кто-то из воинов.

Но ни предводитель отряда, ни Джоселин не отвлеклись на этот голос, так некстати прозвучавший. Их глаза не отрывались друг от друга.

— Она прямо-таки пышет желанием сразиться со мной. Неужто у всех Монтегью такие отчаянные головы? Или только их женщинам присуща безрассудная отвага? А мужчины не склонны лезть на рожон… Но я не разделяю ваш воинственный пыл, мадам, и не так кровожаден, как вы… Подержи-ка мой меч, Аймер, — обратился он к молодому воину, стоящему поблизости.