Роза и лев

— А я еще, несчастный, терпящий столько невзгод за морем, завидовал Монтегью, что он здесь нежится в кругу любящих дочерей, что его бытие в Белавуре — сущий рай. Оказывается, что это далеко не так. Иметь такую суровую дочь, с таким злым языком — поистине сущее наказание.

Джоселин встретила его насмешку с ледяным презрением.

— Можете издеваться надо мной, если вам так угодно, сэр, но все же прикажите вернуть людей из леса немедленно. Вам достаточно произнести только слово, и вы их спасете. Поверьте, что союзник моего отца хоть и не такой легендарный полководец, как вы, но воин умелый и, главное, быстрый. Уверяю вас.

— И конечно, не разбирает правых и виноватых… — иронически вставил он. — И охоч до пролития крови… Я ведь правильно вас понял? Что ж, придется, надеюсь, мне своим мечом отомстить за безвинные жертвы.

Джоселин похолодела. Раз Роберт де Ленгли шутит и насмешливо встретил ее предупреждение, значит, у него нет повода для тревоги. С дрожью в голосе она спросила:

— Я догадываюсь, что вы… вы уверены, что они не придут в ближайшее время… Значит, посланец моего отца вами перехвачен? Это так?

— Когда вы узнаете меня, мадам, то убедитесь, что я ничего не упускаю из виду и не оставляю врагам ни малейшей лазейки. Однако я благодарен вам за ваше предупреждение и… за добрые намерения.

Он шагнул к ней, и от того, что был так близко, Джоселин пришлось задрать подбородок, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Я сделала это не ради вас. И вы, и мой отец можете оба отправиться хоть в пекло, к дьяволу — вашему хозяину — вместе или по отдельности. Мне все равно. Но зачем погибать тем, кто живет и работает на этой земле?

Де Ленгли сжал в пальцах прядь ее волос и потянул на себя. Его рука тяжело опустилась на ее плечо.

— Как могло так получиться, что кто-то, носящий фамилию Монтегью, способен думать о каких-то смердах?

Джоселин словно околдовала близость этого человека. В нем было так сильно мужское начало. Суровость, хмурый взгляд отца, его грубые выходки не шли ни в какое сравнение с властной мужественностью сэра Роберта де Ленгли. Она отпрянула от него, но тут же была наказана болью за свою жалкую попытку сопротивляться. Он крепко держал ее за волосы и, казалось, не был намерен их отпустить. Она вся трепетала, но попробовала как-то отстоять свое достоинство.

— Вопреки вашему убеждению, милорд, характер не дается человеку вместе с именем. В одной и той же семье рождаются личности самые разные. Я являюсь тому примером. Как я уже вам говорила, меня огорчает смерть любого Божьего создания.

— Чья-то смерть в большей степени, а чья-то в меньшей, не так ли?

Роберт произнес это беззлобно, но сигнал тревоги в ее мозгу звучал все громче. Этот человек опасен, непредсказуем. Он, как вулкан, был готов проснуться и извергнуть огненную лаву. Она могла сколько угодно убеждать себя, что не боится его, но, когда он был так близко к ней, когда так смотрел на нее, вся ее храбрость улетучивалась.

— Хочу заранее принести вам свои извинения, мадам. К сожалению, прежде чем закончится вся эта заварушка, — причем, я уверен, в мою пользу, — мне придется принести вам еще немало огорчений.

Джоселин все труднее становилось выдерживать взгляд этих устремленных на нее глаз. Внезапно Роберт отпустил ее волосы и отшатнулся от девушки, как будто она была прокаженной.

— Джерард! — позвал он стражника и распахнул дверь настежь. — Вам лучше поскорее уйти, мадам, — добавил он уже вполголоса.

Со вздохом облегчения Джоселин выскользнула в коридор, где стоял на страже молодой воин.

— Джерард! Проводи леди в ее покои. Проследи, чтобы кушанья и лучшее вино были доставлены нашим дамам, ведь они дочери самого сэра Монтегью. Боюсь, что они принимают нас за варваров. Надо убедить их, что они ошибаются. — Он отвесил Джоселин низкий поклон. — Надеюсь, к следующей нашей встрече вы измените свое мнение о нас, мадам.

Когда Джоселин уже ступила на лестницу, что-то заставило ее украдкой оглянуться. Да, он был страшный человек, но в то же время и необычный. Какое-то предчувствие неожиданного поворота в ее судьбе вдруг заставило ее вздрогнуть.

Роберт перехватил ее взгляд. Никогда не встречались ему глаза такого цвета. Он даже до сих пор не разобрался, каковы они на самом деле. Сначала он посчитал, что они зеленые, когда она широко открыла их в затененной спальне на рассвете и уставилась на него с испуганным изумлением, потом они засветились и стали золотисто-желтыми в лучах осеннего солнца, в те минуты, когда они вместе проходили по двору замка.

И вот теперь он опять гадал, что произошло с ними. Почему сейчас ее глаза карие, коричневые, с проблесками зелени, как трава на лугах после первых морозов? Почему они все время меняют свет? Может быть, они отражают не только краски внешнего мира, но и настроение девушки, малейшие движения ее души? А как-то раз они показались ему совершенно прозрачными, словно талая весенняя вода, текущая по светлым гладким камням.