Роза Марена

Под переплетением его корней виднеется лисья нора, но она пуста. Но Рози все равно идет туда и опускается на колени – все равно ноги дрожат и не держат. Она открывает свою старую сумку и высыпает остатки своей старой жизни на землю, усыпанную палой листвой. Среди смятых счетов из прачечной и просроченных рецептов, под листком со списком покупок со словами

СВИНЫЕ ОТБИВНЫЕ

вверху – подчеркнутыми жирной чертой, большими буквами и с восклицательным знаком (из еды Норман больше всего любил свиные отбивные) – лежит маленький сверток из голубой ткани в розовато-пурпурных разводах.

Дрожа и плача – отчасти из-за того, что ее старая жизнь прошла так бездарно и страшно, отчасти из-за того, что ей кажется, что ее новая жизнь тоже в опасности, – она вырывает в земле около лисьей норы маленькую ямку глубиной дюймов восемь. Потом она разворачивает голубой сверток. Зернышко все еще там – в ободке золотого кольца ее первого мужа.

Она кладет зернышко в ямку (оно до сих пор сохранило свою колдовскую силу: кончики пальцев опять онемели) и опускает туда же кольцо.

– Пожалуйста, – говорит она умоляющим голосом. И если это молитва, то Рози не знает – кому. Но все же, так или иначе, она получает ответ. Резкий короткий лай. В нем нет жалости, нежности или сочувствия. В нем одно озлобленное раздражение. Держись от меня подальше, как бы предупреждает он.

Рози поднимает глаза и видит лисицу. Она застыла на дальнем конце поляны, настороженно глядя на Рози. Рыжий задранный кверху хвост полыхает, как факел, на фоне хмурого осеннего неба.

– Пожалуйста, – повторяет она тихим и почему-то охрипшим голосом. – Пожалуйста, не дай мне превратиться в то, чего я так боюсь. Пожалуйста… пожалуйста, помоги мне помнить о дереве и остаться собой.

На этот раз никакого ответа нет. Вообще ничего, что можно было бы истолковать как ответ. Даже лиса больше не лает. Она просто стоит и смотрит, высунув язык и тяжело дыша. Рози кажется, что она усмехается.

Она опускает голову, в последний раз смотрит на зернышко в обрамлении золотого кольца и засыпает ямку влажной пахучей землей.

Одно – за хозяйку, вертится у нее в голове, одно – за мадам, одно – за девчонку, живущую там. И одно – за Рози.

Она встает и отходит к тропе, которая приведет ее обратно к озеру. Когда Рози встает на тропинку, лисица быстро подбегает к дереву, обнюхивает то место, где Рози посадила зернышко, и укладывается прямо там. Она по-прежнему тяжело дышит, и по-прежнему усмехается (теперь Рози уверена, что лисица усмехается), и по-прежнему смотрит на Рози своими большими черными глазами. Лисят больше нет, говорят эти глаза,

и лиса, который мне сделал детей, тоже нет. Но я, Рози… я есть. И я жду. И я отплачу, если так будет нужно.

Рози ищет в этих глазах разум или безумие… и находит и то и другое.

Потом лисица оборачивается хвостом, кладет красивую морду на передние лапы и закрывает глаза. Кажется, будто она заснула.

– Пожалуйста, – шепчет Рози в последний раз и уходит. И уже по пути домой, возвращаясь обратно к своей настоящей, как она очень надеется, жизни, она открывает окно и выбрасывает на дорогу последний кусок прежней жизни – сумочку, привезенную из Египта.

12

Приступы ярости прекратились.

Дочка Памела еще совсем девочка, но у нее уже есть свои друзья, уже намечается грудь и недавно начались месячные. Она уже спорит с матерью, что надевать и можно ли ночевать у подружки. Ей уже нужно решать самой, с кем встречаться и когда приходить домой. Ураганный сезон созревания Пэм пока еще не набрал полную силу, но Рози знает, что оно скоро грянет. Впрочем, она это воспринимает спокойно. Потому что приступы ярости прекратились.

Волосы у Билла почти целиком поседели и стали редеть.

Волосы у Рози по-прежнему ярко-каштановые. Она их носит распущенными. Иногда собирает в хвост, но никогда не заплетает в косу.

Много воды утекло с того дня, когда Билл впервые повез ее на пикник на озеро. Сам Билл, похоже, забыл об этом. Во всяком случае, не вспоминал с тех пор, как продал свой «харлей». А продал он его потому, что, как он сам это объяснил, у него «уже не та реакция; а когда удовольствие превращается в рискованное предприятие, лучше вообще отказаться от этого удовольствия». Рози не возражает, но ей кажется, что вместе с мотоциклом Билл продал и большую часть своих воспоминаний, и от этого ей очень грустно. Как будто вся ее молодость осталась в седельных сумках «харлея», а Билл забыл их проверить, когда отдавал мотоцикл тому славному юноше из Эванстона.