Розеттский ключ

— Но мне особенно нечем с вами поделиться. Когда вы забросили в крепость это кольцо, я просто ставил очередные электрические опыты.

— Опыты, убившие множество моих солдат.

Знакомый резкий голос заставил меня вздрогнуть. Из полумрака появился Бонапарт! Казалось, он всегда и повсюду успевал вовремя. Интересно, успевал ли он спать? Его озабоченное лицо приобрело нездоровый землистый оттенок, цепкий взгляд серых глаз излучал всю ту же непоколебимую и ледяную властность, благодаря которой он добивался мгновенного подчинения множества людей — подобно хозяину, взглядом усмиряющему свою кобылу. И вновь меня удивили его мастерские способности казаться выше своего роста и исходящая от него притягательная сила.

— Монж прав, Гейдж, ваше настоящее место на стороне науки и разума — на революционной стороне.

Мы расстались врагами, напомнил я себе.

— Значит, вы опять попытаетесь убить меня?

— Вчера, как вы сами понимаете, моя армия попыталась сделать это, — мягко сказал он. — А вы с вашим электрическим колдовством помогли сорвать наши планы.

— После того, как вы попытались убить и утопить меня в Яффе по наущению того сумасшедшего Нажака. Мне пришлось на том злосчастном берегу заглянуть в лицо вечности, а когда я нашел вас взглядом, то увидел, что вы заняты чтением очередного легкого романа!

— Мои романы далеко не так легки, я интересуюсь литературой так же, как и наукой. Известно ли вам, что в юности я сам написал роман? И даже мечтал опубликовать его.

Против своей воли я заинтересовался.

— О любви или о войне?

— О войне, конечно, и о страсти. Одно из моих любимых произведений называется «Маска пророка». В нем рассказывается об одном мусульманском фанатике восьмого века, вообразившем себя Махди, спасителем, и отправившемся воевать с калифом. Пророческий сюжет, не правда ли?

— И чем же закончилась его война?

— Мечты героя потерпели крах, когда он ослеп в сражении, и ему пришлось скрывать недуг, спрятав лицо под блестящей серебряной маской. Он говорил своим сторонникам, что скрыл лицо, дабы сияние Махди не ослепило тех, кто смотрит на него. Они поверили ему. Но он проиграл, а гордость не позволила ему сдаться, поэтому он приказал своим воинам выкопать огромную траншею, чтобы остановить вражескую атаку. Потом он устроил всеобщее пиршество с отравленными яствами. Перетащив безжизненные тела своих последователей в эту траншею, он поджигает их и сам бросается в это пламя. Мелодраматично, признаю. Инфантильная патология.

Неужели Святая земля так способствует игре воображения?

— Позвольте спросить, к чему вы клоните?

— Порочными оказываются крайности, на которые толкает человека навязчивое желание славы. — Он улыбнулся.

— Наряду с пророчествами.

— Вы считаете, что рассказанная история автобиографична? Я не ослеп, Итан Гейдж. Уж если на то пошло, я обречен видеть все слишком хорошо. И сейчас я определенно вижу, что ваш истинный путь ведет в мир науки и с него вам не следовало уклоняться. Вы полагаете, что отличаетесь от графа Силано, однако вы оба стремитесь к знаниям — и уже одно это способно объединить вас, так же как и привлекающую вас обоих женщину. Всем вам присуще своеобразное кошачье любопытство. Я мог бы приказать расстрелять вас, но не кажется ли вам, что разгадка вашей троицей заветной тайны является гораздо более заманчивой идеей?

— По крайней мере, генерал, — вздохнув, заметил я, — ваши слова более доброжелательны, чем в нашу последнюю встречу.

— Теперь у меня сложилось более четкое понимание цели, что обычно улучшает настроение. Я не отказался от мысли переубедить вас, американец. И по-прежнему надеюсь, что мы сумеем переделать мир к лучшему.

— Неужели бойня в Яффе стала шагом на пути таких переделок?

— Иногда жестокость спасает миллионы жизней, Гейдж. Я дал понять оттоманцам, какой опасностью может обернуться сопротивление, чтобы мы быстрее покончили с этой войной. Если бы их не поддерживали такие фанатики, как Смит и Фелипо, изменник своего же народа, то они могли бы попросту сдать город, и тогда не пролилось бы больше ничьей крови. Не позволяйте их недальновидности заловить вас в ловушку Акры. Отправляйтесь к Силано и Астизе и узнайте все возможное, а потом примите решение ученого о том, как распорядиться полученными знаниями. Я сам член Института, как вы помните. Моя верность науке безгранична. Не так ли, Гаспар?

Математик выдавил слабую улыбку.

— Никто из нас, генерал, не сделал больше вас для объединения науки, политики и военной стратегии.

— И никто не работал усерднее для блага Франции, чем наш доктор Монж, которому я лично помог справиться с недавним недугом. Он тверд в своих привязанностях. Учитесь у него, Гейдж! Итак, учитывая вашу странную историю, вы сами понимаете, что я должен назначить вам эскорт. Полагаю, вам будет даже интересно последить друг за другом.

И тут из темноты выступил Пьер Нажак, ничуть не изменивший со времени нашей последней встречи своего неряшливого и кровожадного вида.

— Вы, должно быть, шутите.