Рождение

— Могу. Если я сравняю наши шансы. Он вызвал меня, а не я. Так будет честно, и будет проявлено уважение к Тауши. Ему очень непросто воспринять всё, — пробормотал Создатель Убежища и вернулся к обречённо застывшему крестьянину.

— Я принимаю твой вызов. Но я не имею права сражаться на равных с тобой. Поэтому я буду безоружен, а ты выберешь себе какое-либо оружие на свой вкус. Если я выиграю, то вы не станете мешать нам в сборе урожая, а по окончании пойдёте с нами в Убежище.

— Так уверен в себе? — с заметной долей досады огрызнулся Ратиас.

— Не стоит говорить глупости. И сам прекрасно знаешь Законы Разума! — отрубил пришелец, уже снимая с себя все клинки.

— Ладно. Мы не сможем, в любом случае, помешать вооружённым людям собрать наш урожай, а заставить пойти за тобой я никого не смогу. Пусть решают сами, хотя до того они уже своё мнение выразили, — уже тише произнёс предводитель Сальвала, поразмышлял и бросил стоявшему на незначительном расстоянии позади мрачному спутнику: — Принеси мне топор.

Когда ему доставили крепкий небольшой топор для рубки сучьев, крутанул своим привычным орудием труда и явно постарался представить себе его в роли оружия. Получается с большим трудом. В жизни никогда ещё ему не приходилось с кем-либо биться, разве только в детстве в обычных мелких мальчишеских ссорах. И всё-таки попытался себя подбодрить гневным возгласом:

— Что же… Давай, фермерское отребье! Всегда говорил: нельзя пускать таких, как ты, жить рядом! Попробуй мне показать, насколько твёрдо решил ограбить наш дом!

Ланакэн медленно снял кожаный браслет, открывая клеймо.

— Да. Фермерский. Я готов, вольный! — и даже Тин заметил, как помертвел взгляд Осилзского, чуть склонившегося навстречу врагу в ожидании броска. Столь пренебрежительные слова относительно его происхождения всё ещё цепляют за живое, вызывая из самых тёмных закоулков сердца мучительное стремление доказать право на жизнь.

— Надо же… Беглец с ферм… Вот уж не подумал бы, — одними губами проронил Гаур с заметным уважением. В отличие от предводителя посёлка, он осознал то, какие трудности пришлось преодолеть одинокому загнанному невольнику, вырвавшемуся на свободу, где никому не был нужен слабый и не умеющий выживать без постороннего ухода чужак. Инструмент для рубки хвороста рассек воздух на уровне головы, однако воину труда ускользнуть от столь прямолинейной атаки не составило. Юркнул под оружие, прихватил запястье соперника и отшвырнул в сторону. Мог бы и обезоружить, однако демонстративно дал ещё шанс, продолжая следить за каждым движением крестьянина. Стиснув обеими руками древко, Тауши сделал несколько хаотичных замахов, а затем постарался попасть по ногам. Опытный боец чисто автоматически выполнил давно выученный у Шамула приём — взвился в воздух и пихнул ногой в грудь, откидывая противника. Это огорошило на миг селянина, у которого сбилось дыхание и потемнело в глазах, а затем вызвало новый шквал лихорадочных движений. Осилзский скользил то в одну сторону, то в другую, будто увлечённый опасным танцем с неумелым партнёром, а затем поймал кисть нападающего и, с разворотом опустившись на одно колено, ударил о второе, так, что едва не разорвал связки в локте. Травмы избежать удалось лишь благодаря предельной деликатности опытного ученика Аюту. От пронзительной боли Ратиас сдавленно вскрикнул, но умелый боец отпустил его и негромко констатировал:

— Я мог пробить тебе горло, если бы хотел. Ещё шанс.

Соперник лихорадочно ловил ртом воздух и ошалело скользил по окружающему пространству загнанным взглядом, пока не наткнулся на лежащий неподалёку серп. Соблазн постараться дотянуться туда дурманит. Кем-то потерянное в траве лезвие привлекло и пришельца.

— Бери, — спокойно указав на оружие, позволил лидер Сопротивления и подождал, пока его противник вооружится снова. Поражённый Раст чуть слышно прошептал:

— Ланакэн обезумел! Сколько можно уступать! Так можно и пальцев не досчитаться!

— Он всеми способами уравнивает себя с крестьянином в правах. Это делает честь ему, — отметил кто-то поблизости. Силион стиснула зубы, чтобы не проронить вскрик охватившего беспокойства.

С кривым лезвием опасность возросла, но крайне незначительно. Совершенно мирный по сути своей селянин абсолютно не умеет сражаться. После первых же бросков Осилзский перехватил уже ослабевшую после прошлого захвата руку, быстро отступил, развернулся и нанёс один короткий удар локтем в лицо. Предводитель Сальвала пошатнулся и тяжело рухнул на колени, крепко оглушённый.