Рождение экзекутора

Прихвостень дернул, а другой рукой приткнул пиалу, собирая кровь.

— Кричи, кричи, потечет лучше, — прихвостень вылил себе в пах кровь из наполнившейся пиалы, растирая её рукой. Нет, белья на нем тоже не было.

— Потрись об меня, я помогу тебе, — всхлипнула Крошка. Где же все?

— Не-а, трогать тебя нельзя, господин Кирст сказал, — прихвостень хлюпнул, всасывая вытекающую на подбородок слюну. Ткнул ножом в плечо и начал пилить, растягивая и срезая кожу.

Она пыталась прорваться сквозь блок, преодолеть боль, ураганом острых лезвий рвущей сознание. Пыталась вырваться и остановить, прогнать, убить это трясущееся вожделением существо, что насиловало её крюком, обдирало плоть и дырявило кости. Малая смерть глотала её и нехотя выплёвывала. Джи не мог не слышать её!

Тонула в обмороках малых смертей, выныривала и умирала в бесконечной череде малых смертей. Прихвостень откуда-то приносил детей? Собак? Ненадолго приходя в сознание, она видела детей Фариссы, но нет, Фари не могла еще родить. Это были щерицы? Держа шевелящиеся тельца щипцами, придавливал истошно кричащие или уже только хрипящие, но живые создания к её лицу, прижимал ко рту. Она, не владея собой, выпускала жало, нащупывала сердца и высасывала их маленькие жизни. Вместе с глотком крови забирала их силу, отпускала их души. Прихвостень резал и поил её кровью, резал… детей? Животных? Лил ей в рот мочу и помои, грязную воду и жидкость из раздутых животов гниющих трупов… Она старалась не быть — отстраниться, убежать хотя бы ментально, сканом… Она сходила с ума, но регенерировала, и тогда прихвостень рвал её снова. Вода в бассейне превратилась в вонючую кашу, но и в каше всё ещё была вода, необходимая для регенерации. Она не умирала. Она регенерировала. Но самым страшным почему-то оказалось другое: в самом начале этого бесконечного умирания появился начальник стражи, так и не снявший маску и больше не сказавший ни единого слова. Сначала он просто отрубил ей пальцы. Они выросли. Он разбил ей кисти молотком… Кисти восстановились. Тогда он принёс крутящийся точильный камень, и сточил ей пальцы и кисти, прикрепив её руки липкой лентой к фанерке. Сточить палец просто, как исписать мел. Потом он сделал это снова. И снова.

Она регенерировала и сходила с ума. Нет, Джи всё видит! И Кирст знал, что она ажлисс! Джи нарочно послал ее! Для тренировки! Прихвостень её ждал!

Её отравленное тело умирало, её обезумевшая душа ещё жила. В чаду безумия увидела Генри. Потянулась к нему и ощутила его сканом, забыв, что на ней ошейник, не замечая, что её мучитель уже мёртв, не помня, что она сама убила его… Не видя, что рядом с ней нет никого живого…

Генри нес в руке нож, её экзекуторский нож. Кристалл на рукоятке пламенел кровью… Она потянулась к нему, надеясь, что стюард перережет ошейник. Но Генри, ни слова не говоря, воткнул нож ей в горло.

Пустоши

Глава 11

Кварг

* * *

Бордовое…

Бесшумное…

Трубки ярких солнечных светильников на стыке потолка и стен.

Выпуклые переплетённые волоконца обивки тренажерного зала.

Она очнулась и взметнулась.

Взрывом мысли вырвалась ввысь, вдаль!

Прочь!

Далеко!

Увидела сканом базу в степи, лес и город. Трассы, разбегающиеся паутиной от Лакстора, флаера, летящие в небе, яркие ауры людей и животных, Джи…

Ярко-синяя обжигающая и поглощающая аура Джи.

Рядом.

Дома!

Лихорадочное дыхание тела вернуло её назад. Тело целое. Её собственное. Здоровое и знакомое.

Боли нет.

Под спиной и руками тепло и мягко…

Но безумно билось сердце и не хватало дыхания.

Хакисс села в открытом инкубаторе.

Её зал… и Джи.

Она захлебнулась плачем, закинула голову, сдерживая вырвавшиеся слёзы.

— Ты видел! — вскрикнула, задохнулась и с силой отерла слезы, против воли текущие по лицу. — Ты слышал! Ты знал… Ты!

— Крошка, я рад! — Джи встал с кресла и улыбнулся. — Наконец ты нашла свои резервы и смогла освоить их! Я могу тебя поздравить!

Хакисс перестала дышать. Его улыбка втекла в сердце, обняла нежностью, затопила радостью. Хакисс взорвалась негодованием, отбросила фантом далеко прочь! Почему не защитил? Могла бы — отбросила Джи своей мыслью! Разорвала! Вернулась недавняя боль и жгущей сетью расцвела по коже, вгрызлась в мышцы, обнажила кости…

— Ты послал меня… Не пришёл… Нарочно?!

Тяжело спрыгнула, неуклюже вставая босыми ногами на пружинящий, словно кожаный, пол, бросилась к Джи.

И тьма унесла её снова.

* * *

Кружится, кружится… Хлопьями вьюжится.Солнце закроется, мраком закружится.Вихрем непомнящим сердце простудится.Все перемелется, стерпится, слюбится.(дневник шестой Крошки)

* * *