Рождение и гибель цивилизаций

Среди других энергетически мощных четырехлетий, достойных подробного рассмотрения, можно упомянуть четырехлетия 1953–1957, 1961–1965, 1985–1989, 1989–1993. Речь идет о России. Очень интересно рассмотреть иранское четырехлетие 1977–1981.. Интересно было бы изучить динамику американо-вьетнамского противостояния от 1965 до 1969 года и от 1969 до 1973 года. Думается, там было много поучительных моментов. Тема изучения четырехлетий в целом далеко не закрыта, и в ней еще много любопытных страниц.

Единая и неделимая

История обречена оперировать «номерами» годов. Попытки введения более точных дат, например, ноябрьская революция 1917 года, оправданны лишь в редких случаях. Естественное стремление укрупнить даты, оперировать десятилетиями или веками лишает историю детальности, делает ее слишком обзорной.

И все же чуть-чуть укрупнить исторические даты было бы неплохо, ибо все, что рассматривает историческая арифметика (решение, осуществление, псевдорешение, вещий сон) для большой истории не так уж и важно. В самом деле, если отвлечься от эмоций, то какое нам дело до того, что в 1917-м матросы штурмовали Зимний дворец. Гораздо важнее, что четыре года спустя на Кронштадтском льду была выкована новая система власти, которой неведомы были ни поражения, ни преграды. А то, что в 1919 или 1918 году эта власть висела на волоске, то, что солдаты воевали без сапог, то, что брат шел на брата, а сын на отца, — так это содержание. Нас же интересует всего лишь наименование.

Реальное значение исторического события определяет всегда год победы. Ибо именно год победы дает трактовку всем событиям, включая формально более важную революционную дату. Однако посудите сами: кто бы вспомнил штурм Зимнего, образование ВЧК и прочую мелочовку, если бы победил Колчак или Врангель? Тут есть определенный исторический парадокс. С одной стороны, все определяет последнее решение революционного года, ибо оно есть зародыш будущего кристалла. С другой стороны, разыскать зародыш в самый момент его зарождения невозможно: его можно вычислить задним числом, когда победа уже одержана.

Выводом из всего сказанного может быть парадоксальная идея о том, что правильнее было бы для исторической объективности не фиксировать отдельные события внутри четырехлетия, а рассматривать четырехлетие как единое и неделимое историческое событие. Точно так же, как никто не рассматривает по отдельности акты одного спектакля, а лишь спектакль в целом.

Наиболее удачным примером могла бы быть Великая Отечественная. Все воспринимают ее как цельное историческое событие длиной в четыре года. Никому и в голову не придет выделять в ней решения, псевдорешения, вещие сны. С другими событиями сложнее. Как, скажем, объяснить, что три дня августа 1991 года — это не поворотный момент истории, а всего лишь эпизод (пусть даже важный) в четырехлетии установления новой власти, идущем от победы Ельцина на выборах 1989 года до расстрела Белого дома в 1993 году

В самом моменте победы всегда заложен элемент несправедливости. Сплошь и рядом победу празднуют не самые большие герои. Сама по себе победа не обладает ни скромностью, ни справедливостью. В победе всегда есть и забвение, и неоправданное ликование. Поэтому не о всякой победе вспоминают с удовольствием. Между тем для истории очень важно точно фиксировать моменты победы, ибо именно в эти моменты высвечивается истинное значение четырехлетнего отрезка истории.

Для примера стоит рассмотреть две победы, о которых вспоминают, как правило, без особенного удовольствия. Речь идет о подавлении Кронштадтского мятежа в 1921-м и расстреле Белого дома в 1993 году. Оба события кажутся весьма сомнительными с точки зрения целесообразности. Однако именно они волшебным образом закрыли на замок четырехлетие гражданского противостояния. Эмоционально мы можем осуждать тех, кто расстрелял те принципы, ради которых свершались революции как в четырехлетии 1917–1921, так и в четырехлетии 1989–1993. Однако исторически обе эти победы были блестящи и в общем-то обошлись достаточно малой кровью. Работа «Кронштадтский мятеж» была написана и опубликована по свежим следам событий конца 1993 года.