Рождение Римской империи

Он резко подчеркнул, прежде всего, сословную обособленность высших цензовых элементов римского гражданства, чем фактически уже давно было всадничество, поставил занесение в списки всадников в зависимость от себя, как фактического осуществителя функций цензорской власти, слил всадническую и сенаторскую молодежь в одну массу кандидатов на замещение офицерских должностей в армии, которые были открыты только этим двум сословиям (речь идет о командирах отдельных самостоятельных и включенных в легионы войсковых частей), поставил в зависимость от своего выбора передвижение из всаднического сословия в сенаторское, чем первое сделалось рассадником (seminarium) последнего, и дал широкую возможность всадничеству после окончания обязательной для них и для сенаторской молодежи службы в войсках применить приобретенный и унаследованный им от отцов административный и финансовый опыт на службе в императорских и сенатских провинциях в качестве личных административных и финансовых агентов императора (прокураторов).

Этим он включил, к большому удовлетворенно всадничества, куда вошли все энергичные и обеспеченные цензовые интеллигентные элементы италийской муниципальной знати, и это сословие в кадры правящих классов, обеспечив каждому энергичному и деятельному всаднику и служебную карьеру, и высокую материальную оплату его квалифицированного труда.

Но не надо забывать, что этим же старая роль всадничества, на которой основано было его политическое влияние, была подрыта в корне. Строгий контроль откупщиков сводил и их на роль чиновников — финансовых агентов императора, а открывшаяся им широкая чиновническая карьера превратила всадничество в типичное служилое сословие, вполне зависимое от императора.

К этому надо присоединить, что, как всадничество сделалось для императора контролирующим органом магистратов сенаторского сословия, так роль органов контроля над всадничеством возложена была на армии отпущенников и рабов Августа, которым дано было ответственное поручение и почти исключительная привилегия занимать места всех высших и низших служащих в канцеляриях, казначействах, бюро контроля и взимания во всех зависимых от императора центральных и провинциальных государственных учреждениях, причем лучшие из отпущенников получали наравне с всадниками и ответственные самостоятельные посты императорских административных и финансовых агентов (прокураторы). Еще большее значение имело то, что ближайшими к Августу людьми, управлявшими его личной канцелярией и личным колоссальным имуществом, далеко вышедшим и по размеру, и по государственному значению за пределы имущества частного лица, были опять-таки его личные рабы и отпущенники.

Постепенно, таким образом, эта аристократия среди обездоленного сословия рабов и отпущенников, находившаяся всецело в руках императора и не огражденная почти никакими правами против произвола их личного владыки, или патрона, сложилась в могучую корпорацию, в целую армию личных чиновников Августа, игравшую в администрации не меньшую роль, чем войско в области политической и военной.

Бесконечно труден и сложен был вопрос об организации войска. Без него верховная власть одного, обеспеченная какими угодно конституционными гарантиями, была бы призраком, фактическое же главенство войска, не подчиненного вождю, без строгой дисциплины, без гарантии повиновения делало бы призраком не только власть императора, но и само государство, обрекая его на безвыходную анархию или на непрекращающуюся гражданскую войну. Вопрос об организации войска был вопросом жизни или смерти римской мировой державы. Разрешение этого вопроса, сделавшее войско сравнительно безвредным в политическом отношении, надо считать крупнейшим успехом Августа, свидетельствующим об его поразительном административном и политическом такте и уменье.

И здесь Август не внес ничего резко изменившего старую традицию и старый строй войска. Времена всенародного гражданского ополчения давно и бесследно прошли, и не в духе Августа было воскрешать покойников. Но в принципе обязательность для гражданина службы в войске осталась, хотя применялась принудительно только к молодежи правящих сословий, заместителям офицерских кадров. Для нужд римских легионов добровольцев-граждан или лиц, желавших получить гражданство при вступлении в легионы, было более чем достаточно. Уже одна гарантия получения гражданства для неграждан-провинциалов обеспечивала возможность выбора, без необходимости прибегать к принудительному набору. То же нужно сказать и о второй части армии — так называемых вспомогательных войсках, набиравшихся из числа наиболее боеспособных провинциалов. Надежда на получение права гражданства после окончания службы была сильнейшим стимулом для поступления в ряды национальных пехотных, смешанных и кавалерийских вспомогательных полков.