Рожденные лихорадкой (ЛП)

Забавные штуки эти сны. Как правило, я помнила каждый свой сон, просыпалась с неприятным отпечатком от него на своей психике, такие себе приключения в грезах, причем настолько реальные и насыщенные, что если я находилась в прохладном месте, то и просыпалась замерзшая. Если я слышала музыку, то напевала ее про себя. Мои сны зачастую были настолько яркими и реальными, что открыв глаза, я не всегда была уверена, что проснулась, и что эта «реальность» не является той реальностью, которая существовала за закрытыми глазами.

Я думаю, что с помощью снов подсознание упорядочивает наши переживания, создавая удобоваримую для нас интерпретацию произошедшего, символично расставляя всё по полочкам, и это даёт нам возможность жить наяву, лишний раз не задумываясь о прошлом, настоящем и будущем. А ПТСР имеет место тогда, когда происходит что-то разрушающее этот чёткий внутренний порядок, сбивая вас с толку так, что всё теряет смысл, и вы, потерянные, плывёте по течению до тех пор, пока не определитесь, что делать с эти пережитым ужасом. Будь то чья-то попытка убить вас или внезапное откровение о том, что вы вовсе не тот, кем себя всю жизнь считали.

Во снах я вижу дома, комнаты которых целиком заполнены одинаковыми предметами воображаемого «интерьера». Некоторые из них заставлены уймой светильников, и во сне, глядя на них, я вспоминаю моменты, которые каким-то образом наполняли мою жизнь светом. В них присутствует мой папа, Джэк Лейн: самый высокий светильник с прочным основанием в виде позолоченной римской колонны. Мама тоже в этой комнате — изящная кованая вещица с шелковым абажуром, в её мягких рассеянных лучах добрые и мудрые слова, которые она пыталась привить нам с Алиной.

Также у меня есть комнаты, заполненные лишь кроватями. Бэрронс практически повсюду в этих комнатах. Мрачный, дикий, порой сидящий на краю кровати, с опущенной головой, смотрящий на меня исподлобья тем своим взглядом, который заставляет меня хотеть эволюционировать или же деградировать в кого-то такого же, как он.

Есть в моих приснившихся домах подвалы и полуподвальные помещения, где таится множество вещей, которые я не могу толком рассмотреть. Порой эти полуподвальные комнаты погружены в сумрак, порой передо мной расстилаются коридоры бесконечной темноты, и я колеблюсь в нерешительности, пока мое активное сознание не погрузит себя в полудрему, а я не надену свой МакНимб и не ринусь смело вперед.

Синсар Дабх живет в моих подвалах. Когда я начинаю постоянно думать о ней, то чувствую себя собакой с занозой в лапе, которую никак не вытащить. Очень часто она обнаруживает свое присутствие, когда вступает в игру мое подсознание.

Сегодня вечером, ожидая, когда Бэрронс приведет ко мне Алиноподобие, я растянулась и заснула на шелковых простынях изысканно-украшенной кровати с балдахином времен Короля-Солнце, на которой Бэрронс трахал меня до тех пор, пока я не пришла в себя.

И мне снилось, что внутри меня Синсар Дабх лежит открытой.

Я стояла прямо перед ней и бормотала про себя слова заклинания. Я знала, что мне нельзя его использовать, но и оставить его просто лежать на сверкающей позолоченной странице не могла, потому что у меня сильно болело сердце, и эта боль измучила меня.

Я проснулась, переполненная безнадежным ощущением ужаса и провала.

Я резко вскочила, пытаясь окончательно проснуться. Во сне слова, которые я бормотала, были настолько четкими, их цель настолько ясной, и тем не менее, проснувшись, я не помнила ни словечка из проклятого заклинания.

И я в очередной раз за последние месяцы задумалась о том, что могу попасться во сне и открыть запретную Книгу.

Как я уже говорила — правил я не знаю.

Я осмотрелась вокруг широко распахнутыми глазами, пытаясь вытеснить реальностью липкий страх.

В углу зелеными, розовыми, желтыми и голубыми огнями мигала Рождественская елка.

Стены были заклеены (Бэрронсом много месяцев назад) взрывающими мозг фотографиями родителей, нас с Алиной и друзьями, играющих в волейбол за домом. К абажуру лампы были прикреплены мои водительские права. В комнате находились практически все из когда-либо созданных оттенков розового лака для ногтей, и теперь я знала, почему не могла найти половину вещей, привезенных мной в Дублин. Они были здесь, тщательно подобранные друг к другу. Боже, сколько же он сделал, чтобы достучаться до меня. Здесь были полусгоревшие свечи с ароматом персика и сливок — любимые свечи Алины — они стояли на каждой поверхности. Журналы мод и порножурналы были разбросаны по полу.

Действительно, самое лучшее логово, подумала я. Комната с наскоро установленным душем, в который, судя по всему, ему часто приходилось отправлять мою помешанную на сексе задницу, пахла нами.

Я нахмурилась. Какое ужасное место для встречи с факсимиле моей сестры. Оно наполнено воспоминаниями о том, кем я была, кем была она, и какой неотъемлемой частью моей жизни она была.

Я склонила голову, напряженно прислушиваясь к ощущениям моего последнего дня под кайфом от Темной плоти.