Рождество Ирвина

    И тут же краем глаза увидел, как по комнате полыхнуло красным, и услышал звук, с которым в нее свалилось что-то огромное, как будто здоровенный мешок с углем спустили на парашюте.

    — Дазе не думай об этом, гадкий мальщик! — грянул голос. — Это я полозил сюда подарки десять минут назад, так сто руки прось!

    Ирвин выпучил глаза на представшее перед ним привидение. Грязный, весь в саже, жирный старик, облаченный в тряпье, бывшее некогда клюквенно-красной униформой, а ныне засалившееся, точно анорак бомжары с давним стажем. Темная морщинистая кожа, азиатские глаза, свалявшиеся черные волосы, жидкая бороденка под почти беззубым ртом. Грязнущие красные штаны, заправленные в черные кожаные сапоги.

    — Йо-хо-хо! — взвыл явившийся ему эскимос.

    Ирвин стиснул было кулаки, но тут же решил, что со стариканом лучше не связываться. Колотушки у Санта-Клауса были побольше Ирвиновых, да и выглядел этот ублюдок самым что ни на есть крутым мудаком.

    — Ты же, вроде как, белым должен быть? — вызывающе поинтересовался Ирвин. — И с белой бородой?

    — Расовый пере… предрассудок, — негодующе объявил эскимос и на шаг подступил к Ирвину. — Я зиву в Северном Полюсе. Ты что себе думаешь, идьёт, в Северном Полюсе голливудские звезды зивут?

    Ирвин давно уже взял за правило с чокнутыми мудаками не связываться — особенно, когда они ловили его на краже.

    — Ладно, тогда я пошел, — пробормотал он, качнувшись к окну.

    — Не так скоро, мальщик! — рявкнул Санта и сцапал Ирвина за плечо. — А ну, сто там у тебя в рюкзаке?

    — Не бери в голову, дедуля. Всего-то пара компактов. Считай это перераспределением богатства. Или выносом гребаного мусора.

    Глаза эскимоса сузились:

    — Это не твой мусор, Ирвин. Снимай рюкзак, понял?

    На лбу Ирвина выступили, точно на протекающей лейке душа, капли.

    — Откуда ты знаешь мое имя?

    Старикан повторил свое долбаное «йо-хо-хо!»

    — Я зе Роздественский дед, — объявил он, — Я все имена знаю. И знаю, какой мальщик хороший, а какой плохой! — Он вытащил из обвислого кармана какую-то штуковину, вроде пульта для видео. Здоровенные черные пальцы забегали по клавишам с редким проворством. Когда же старикан прочитал то, что появилось на экранчике пульта, глаза его слегка расширились. — В последний раз ты был хорошим… у-у… в девяносто третьем году. Исусе, мальщик, сем зе ты с тех пор занимался? Тебе сто, совсем подарощки не нузны?

    Без страха и без колебаний старик вцепился в рюкзак и сорвал его с плеч Ирвина. Пара компактов со стуком упала на ковер.

    — А ну, верни назад! Где я, по-твоему, вмазку возьму!

    — Вмазку? Вмазку? — эхом отозвался старик, — Хо! Я не твоя муттер. Если ты был гадкий мальщик, я тебе подарошков под елку не полозу, но и по попе не вмазу. Или у вас, британцев, вмазка ознасяет сто-то другое, а?

    — Героин она означает, мудила ты заграничный, — прорычал Ирвин, — Наркоту.

    — А! — взревел эксимос, — Морфий, да? Хо! Ты разве не знаешь, мальщик? Морфий нузен, когда у тебя рак! Или когда у тебя ноги гниют и их надо отрезать! Морфий — это стобы старых больных лаек усыплять! Кто зе его раздает, направо-налево, идьёт? Есть морфий, дерзи его для старых эскимосских собасек, верно?

    И он, наклонясь, осторожно пристукнул Ирвина пальцем по носу.

    Ирвин решил, что с него хватит. Начиналась ломка — что у него, дел других нет, как торчать здесь, препираясь с этим эскимосским гуем? Он рванулся к окну, однако старый ублюдок оказался уж больно шустрым для такого жирного мудака. Сцепившись, они мотались перед рождественской елкой, точно два китаеза на мировом чемпионате по борьбе, четверка их ног — две в «найках», две в «веллингтонах» — переступала в опасной близости от ярких, хрупких подарков.

    — Поосторознее, идьёт! — рокотал Санта, — Если дети потопщут завтра подарки, так и ладно их. А если их поломаешь ты, я тебя стукну!

    Ирвин вырвался из ухватистых лап старика. Небольшая коробочка взорвалась под его ногой, заплевав ковер розовой жидкостью и кусочками красного пластика. Слепленная в форме головы супергероя комиксов крышка шампуня врезалась в дальнюю стену. Рождественский дед взмахнул мозолистым кулаком и саданул Ирвина по лбу, сбив его с ног.

    Сел Ирвин с трудом, — его посетила психоделическая галлюцинация: крошечный, красный северный олень, кружащий перед глазами. Санта деловито выгружал из рюкзака компакты. Мать! Заработанные тяжким трудом компакты прямо на глазах уплывали от Ирвина с быстротой засекшего мусоров продавца наркоты. Долбаная несправедливость, вот что это такое.

    — Передохни, дедуля! Мне нужна вмазка и куда больше, чем подарки этим твоим мудакам.

    — Нынсе Роздество, Ирвин, — напомнил ему старик, — Это когда подарки раздают, а не отнимают. Радость миру, такая, примерно, идьея.

    — Да ты просто возомнивший о себе старый козел! — взорвался Ирвин, — Радость миру? Долбаная оргия потребления! Кассы тренькают, как нанятые, и все растаскивают никому не нужную дрянь! Ты только взгляни! Он с отвращением пнул ногой остатки бутылочки с новомодным шампунем. — По-твоему, это не дерьмо?

    Санта-Клаус распрямился и вдруг показался Ирвину очень усталым.