Розы на снегу

Сделан документ был мастерски, по всем правилам. Отныне Женя становилась дочерью старосты, расстрелянного партизанами.

В ту ночь она долго лежала на сеновале. Глаза ее были открыты. Женя искала счастливую звездочку, а мысли были заняты предстоящим заданием. Она старалась представить будущую дорогу, шептала названия деревень…

Утром Афанасьева отправилась в путь.

По давнишнему молчаливому уговору Нина проводила подружку до околицы. На прощание она сунула ей несколько кусочков сахара.

Женя, что-то напевая, зашагала по тропинке. Вскоре скрылись из виду Большие Павы. Начался лес. Вековые сосны верхушками подпирали голубое небо. Было тихо и сумеречно. Мягкая, мшистая трава приятно холодила ноги. Изредка Женя нагибалась, чтобы сорвать серебристо-синие крупные ягоды голубики.

К вечеру Афанасьева пришла в Гостёны. На краю деревни знакомый дом. Женя осмотрелась, стукнула три раза в окошко. Показалось лицо молодой женщины:

— Заходи.

Женя вошла в чистенькую, опрятную светелку, поздоровалась, спросила:

— Аня, мне можно у вас переночевать?

— Конечно. Фашисты из деревни ушли еще вчера.

Аня была агентурной разведчицей. Через нее партизаны знали все, что делается в округе. А ее дом, почти у самого леса, был удобен для явок.

Женя и Аня недолго поговорили и после ужина улеглись спать. А с первыми лучами солнца Афанасьева продолжала свой путь.

Деревни, которые она проходила, были похожи друг на друга. На обветшалых крышах висели клочья почерневшей соломы. Плетни местами повалились, и редкие прутья торчали, как ребра скелета. Не выскакивали из подворотен с заливистым лаем собаки. Обобранные, ощипанные псковские деревушки казались вымершими.

К полудню она вышла к большому селу. На пригорке стоял кирпичный дом с заколоченными окнами. «Наверное, школа», — подумала Женя.

Возле дома копошилась женщина. В черном платке почти до самых бровей, сгорбленная, она выглядела старухой. Женя подошла к ней:

— Тетенька, как мне на большак выйти?

Женщина разогнула спину, охнула:

— На большак, говоришь. А ты отколь будешь?

— Из Плащац…

Женщина промолчала. Но глаза ее смотрели недоверчиво. И Женя почему-то смутилась от этого взгляда.

— А вот иди-ка лучше через гороховое поле. На случай какой и горох укроет.

— Спасибо!

Женя подняла на плечо котомку.

— Подожди-ка.

Женщина вошла в дом и сразу же вышла. В руках у нее были ломоть хлеба и кусок мяса.

— Возьми…

Женя поблагодарила и направилась из деревни. Из крайней огромной избы доносились пьяные голоса. Афанасьева ускорила шаг. За околицей свернула на гороховое поле.

Не успела пройти и десятка шагов, как услышала топот и крики:

— Стой! Стой! Стрелять буду!

Женя подумала: «Наверное, полицай». Бежать бесполезно. Пустит пулю в спину. Решила идти спокойно, будто не принимает крики на свой счет.

— Стой, тебе говорят! — Ее с силой дернули за ворот. Перед ней стоял здоровенный полицейский.

— Почему не останавливаешься? Приказу не слышишь?

— Пусти. И не дерись. Веди к своему начальнику! — стараясь показаться обиженной и рассерженной, отвечала Афанасьева.

Пререкаясь, они дошли до избы.

— Шпиёнку привел. — Полицай сильно толкнул Женю на середину избы. Его захмелевшие друзья загоготали.

— Куда идешь? — спросил рыжий, с лицом сиреневого оттенка.

— В Остров. На работу.

— Пачпорт есть?

Женя развязала котомку, достала завязанный в платок паспорт.

Полицай долго его рассматривал, словно обнюхивал.

— А чего ж печатка Сошихинская? Там вроде бы давно и комендатуры нет.

Женя вздрогнула. «Засыпалась», — мелькнула мысль. Но сейчас же взяла себя в руки и возмущенным голосом сказала:

— По-вашему, может, и в Острове немецкой власти нет?! Может быть, я зря иду к господину бургомистру?!

Полицай замолчал и, обращаясь к верзиле, сказал:

— Степан, тебе все равно в Остров топать. Проводи девку… Там разберутся.

Верзила выругался. Допил оставшиеся полстакана самогона, свернул козью ножку и рванул Женю за руку:

— Пошли!

В соседней деревне их встретила компания загулявших полицейских. Они, как видно, обрадовались встрече.

— Здорово, Степка! Куда ты прешь девку?

— В Остров. Будет служить у самого бургомистра.

— Ну и пусть топает сама, — сказал молодой парень. — Идем раздавим. — Он выразительно щелкнул себя по горлу.

Полицай поглядел осоловелыми глазами на Женю, что-то соображая, потом махнул рукой:

— Мотай отселева!

Женя пошла по улице. Сначала спокойно, еще не веря в случившееся. Потом быстрее, быстрее.

С высотки показалась серая лента шоссе. Впереди, среди полей, зеленый островок города. Несмотря на усталость и пережитое, Женя запрыгала от радости и почти бегом бросилась вперед…

Прошло несколько дней. На железнодорожном участке Остров — Псков загрохотали взрывы, летели под откос вагоны, пылали станции. И партизанский радист коротко выстукивал:

«При подрыве вражеского эшелона на железной дороге Остров — Псков разбито… уничтожено…»

В этих успехах бригады была и лепта юной разведчицы.