Розы в декабре

глазами и ангельским выражением на личиках. Фиона поняла, что дело серьезное.

Садясь в “лендровер”, она увидела, как Тамати подъехал на стареньком

двухместном джипе, оттуда выглядывали Эмери и Тиаки.

Только теперь Фиона поняла, почему никогда не видела часовню. Они ехали

какой-то неимоверной дорогой сквозь камедную рощу, с холма на холм, с холма в

долину, потом снова вскарабкиваясь чуть ли не по отлогому склону Оленьего

утеса, и там, четко выделяясь на фоне утреннего неба, высилась часовня Четырех

ветров. Она стояла подобно стражу озера, прекрасная своей грубоватой простотой.

Строение из омытых всеми дождями и овеянных всеми ветрами досок, окрашенных в

белый цвет, с серой гонтовой кровлей и витражными окнами со свинцовыми

переплетами. Дверь не была заперта, и они спокойно вошли внутрь. Сквозь окна в

часовню струился солнечный свет. Деревянный алтарь представлял собой маорийскую

резьбу с инкрустациями из крошечных кусочков перламутровых раковин пауа цвета

крыл зимородка.

Мисс Трудингтон обратилась к Фионе:

— Не сыграете ли вы на органе, мисс Макдоналд. У меня сегодня пальцы совсем не

гнутся.

Фиона подошла к инструменту, открыла крышку и села на табурет. Когда все запели

старинный гимн, Фиона не могла поверить, что все это на самом деле. Она была за

тринадцать тысяч миль от Шотландии и распевала шотландские церковные песнопения

по шотландскому церковному молитвеннику. На кафедре стоял не ее отец, а Эдвард

Кэмпбелл. А паству составляли мисс Трудингтон, вылитая старая дева из

Блумсберийского интерната, трое новозеландских аборигенов, четверо Кэмпбеллов, маленьких полукровок маори, сохранивших шотландское картавое “р”. И все было

именно так, и тут ничего нельзя было изменить. Фиона как зачарованная слушала

удивительные маорийские голоса. Ничего более прекрасного она не слышала.

Когда вышли из часовни, Эдвард сказал:

— Садитесь в “лендровер”, а я покажу мисс Макдоналд наше фамильное кладбище.

И они пошли вдоль редких могил, одиноко выступавших на пронизываемом ветрами

утесе. Это был последний приют Кэмпбеллов, живших здесь, любивших и умиравших.

Надгробия были вытесаны из грубого камня, могилы ухожены. Было несколько

захоронений не Кэмпбеллов: ребенка работавшей на ферме четы, старого бродяги, прижившегося в доме и здесь скончавшегося, старушки-маори, во дни матери

Эдварда выпекавшей хлеб и готовившей еду для стригальщиков овец. Они подошли к

общей могиле Роберта и Ранги, хотя на камне не было имени Роберта. Под

внушительным перечнем титулов Рангимарие были выбиты слова: “Истинно

королевская дочь”. Фиона резко двинулась прочь. Непрошеная слеза упала на

камень могилы. Это был самый счастливый день за все время пребывания Фионы в

“Бель Ноуз”.

К чаю Виктория сподобилась приготовить вполне симпатичные булочки и хрустящие

тонкие бисквиты. Выкладывая последние шедевры, от раскраснелась и светилась от

гордости. Потом под надзором Фионы она приготовила новое блюдо к чаю: копченую

семгу под белым соусом с нарезанными крутыми яйцами и соусом карри. Дети и

взрослые, как это водится в семьях, отнеслись к новому откровению Виктории

сначала с подозрением, затем стали превозносить его до небес и требовать еще.

Воскресный вечер был всегда в доме временем отдыха. Эдвард учил Уильяма

шахматам с таким терпением, что Фиона только диву далась. Остальные играли в

монополию. Джеймс забрался на подлокотник кресла Фионы, и, когда игра уже

заканчивалась, он вдруг протянул руку и притронулся к местечку на затылке, прикрытому узлом волос.

— Что за странный шрам, мисс Макдоналд? Совсем как копыто! — воскликнул он, проведя пальчиком по шраму.

Все глаза устремились на Фиону, Эдвард и Уильям оторвались от своей игры. Фиона

почувствовала, как краска заливает ее лицо.

— Джеймс, — быстро проговорил Эдвард, — разве можно так приставать к человеку.

— Ерунда, — также быстро откликнулась Фиона. — Это действительно след копыта, Джейми, мне тогда было восемь.

— А как это случилось? — спросила Элизабет.

Меня заперли в стойле с очень норовистым жеребцом. Места там было мало. Меня

нашли потом.

Уильям свистнул. У Виктории и Элизабет округлились глаза.

— Чего ж удивляться, что вы боитесь лошадей!

I — Но кто же вас запер? — Это был голосок Джеймса. На секунду глаза у Фионы

расширились, словно она пыталась припомнить, но тут же быстро проговорила: — Я

же сказала, что дверь захлопнулась, а открыть я не смогла. — Она встретилась

глазами с Эдвардом.

Внезапно лампы, не мигнув, погасли.

— Этот чертов движок совсем разваливается, — раздраженно бросил он. — Придется

полностью его перебрать.

— Может, я сделаю всем по чашечке чаю и пойдем спать, — предложила Фиона; это

прозвучало ужасно по-семейному, будто говорила жена, так что она поспешно

добавила: — И надо же такому случиться именно сейчас, когда осталась последняя

глава этой увлекательной Патрисии Вентворт!

— Зажжем лампу. У нас же есть керосиновая. Повесим на спинку дивана и сможем

вдвоем сидеть. С огнем от камина будет достаточно света. Разумеется, при

условии, что вы не возражаете, если я сяду рядом.

Фиона ничего не ответила. Она дочитала роман и сидела, задумчиво уставившись на