Розы в декабре

— Ну, тогда все в порядке. Сделка есть сделка, — сказала Фиона и поцеловала его

в губы.

Она решила, что Мардо наглец и так просто его не урезонишь, но ошиблась. Он

смотрел на нее с детским изумлением и восторгом. Эдвард, стоявший рядом, спросил, понизив голос:

— Так у вас есть определенные нормы морали?

Она подняла брови.

— Если б он был женат, вы б его не поцеловали? Как жалко, что ваш жених этого

не знал. Впрочем, как волка ни корми… Вы б взялись за свое после свадьбы.

— Вы невыносимы. — Фиона протянула ему собачьи поводки. — Подержите, пожалуйста, пока я приведу себя в божеский вид.

В рубке было зеркало. Фиона достала гребень, вынула заколки из темно-рыжей

копны волос, быстро расчесала и скрутила их в тугой узел на затылке. Вытерев

блестящее от “оды лицо носовым платком, она не стала делать макияж и вернулась

к Кэмпбеллу.

— С чего такие изменения в прическе?

Она не сразу ответила:

— С ней возни много.

Он криво усмехнулся:

— Вы и всю косметику стерли. Уж не ради ли мисс Трудингтон?

— Неужели вы считаете, что можно винить человека за то, что он хочет кому-то

понравиться? — еле сдерживаясь, проговорила она. — До сегодняшнего дня я не

думала, как важно первое впечатление. Но если уж на то пошло, то я больше

привыкла к такой прическе. Она гораздо проще и практичнее.

— Зачем же тогда делать другую? — насмешливо бросил он.

— Есть причины, — со вздохом ответила Фиона. — Так легче скрыть шрам на шее.

Они пристали к берегу, и началась суматоха. Уже наступала ночь. Фионе с трудом

удавалось рассмотреть берег, поросший ивами, дорогу, петляющую в серебристых

березах, и вдали гряды холмов и гор. Не считая фар “лендровера” у небольшого

причала, света нигде не было. А она почему-то ожидала увидеть большое поместье, дома, залитые светом, людей, радующихся приезду катера.

Эдвард поздоровался с молодым маори за рулем “лендровера”, Тамати Манунуи, для

краткости Том. Он познакомил его с Фионой, вынес сумки и чемоданы из катера и

крикнул охотникам, что свое тяжелое оборудование они могут забрать завтра

утром. Охотники и шкипер забрались на заднее сиденье. Фиона оказалась зажатой

между маори и Эдвардом.

— Тесновато, но до дома рукой подать, — бросил водитель.

Фионе так не показалось. Впрочем, дорога для такой глухомани была сносная. Небо

над головой чуть посветлело, словно впереди открывалась равнина, а холмы, окаймляющие озеро, сглаживались и оставались позади. Хорошо, если это так, подумалось ей, а то было бы ощущение, что ты заперт, словно в ловушке, на краю

озера. Фары осветили сад, и они выехали на мощеную площадку перед длинным

низким бетонным домом. Здесь был свет, мягкий, золотистый, он струился из

окон.

— Эмери приготовила все, что нужно, — сообщил Тамати. — Элизабет сказала, что

на стол накроет сама.

— Отлично, Том. Поблагодари Эмери за то, что она приютила Рода, Мардо и Ангуса.

Передай ей, что мы справимся с завтраком, так что она может зайти, когда хочет, чтоб показать мисс Макдоналд, что да как.

Они перенесли багаж на веранду. Эдвард ввел Фиону в прихожую, где горела

керосиновая лампа. Словно на сцене, дверь, ведущая в глубь дома, распахнулась, и в холл выбежали, горя от нетерпения, четверо ребятишек; девочка повыше

удерживала самого маленького мальчика за воротник. Они остановились так же

внезапно, как и появились, выстроились в ряд, представ в виде приемной комиссии

и хором приветствуя Фиону:

— Здравствуйте, мисс Макдоналд.

Впервые за все это время у Фионы потеплело на сердце. Вот ее ученики, значит, все войдет в свою колею. На нее смотрели четыре пары горящих глазенок. У всех

были черные вьющиеся волосы, откинутые назад, широкие лбы и

золотисто-коричневая кожа. Мальчики круглолицы, девочки отличались изысканными

аристократическими чертами полинезийских красавиц. Виктория, восхитительная

девочка двенадцати лет, уже вступала в пору зрелости. Элизабет выглядела

взрывчатой смесью ангелочка с бесенком. Уильям имел вид весьма серьезный, что, возможно, объяснялось очками. Джеймс выглядел немного неуверенным в себе, видно

было, что он растет без матери.

От них не исходило ни малейшей враждебности или раздражения, но Фионе еще

предстояло испытать и естественность, и царскую снисходительность маори. После

того как дети поздоровались с гостьей, все гурьбой бросились к Эдварду. Он

собрал их в стайку и, подталкивая, ввел в большую гостиную, где уже был накрыт

стол к чаю. Перед камином стояло кресло на колесиках, а в нем прямая и строгая

мисс Феба собственной персоной.

Эдвард Кэмпбелл достаточно красочно описал ее, не упустив ничего, вплоть до

бархатного жакета с шелковой тесьмой. У нее был пристальный проницательный

взгляд уверенного в себе человека. Фиона почувствовала, как пожилая женщина в

мгновение ока внимательнейшим образом изучила ее с ног до головы, отметив про

себя все: и ее мокрые волосы, собранные в узел, и влажный плащ, и туфли, утратившие глянец и ободравшиеся о палубную обшивку. Впрочем, ее вид был, судя

по всему, более выигрышный, чем ежели б она явилась разодетой с иголочки.

Элизабет обеспокоенно спросила: