Рубеж

Крик сорвал гриба-поганку с места. Пан Иллу поморщился, рука заскользила по столу, по богатой скатерти, нащупала глиняный кубок, за ним – кувшин. Забулькала вода.

Ярина ждала. Стоять не было мочи, опустилась на скамью – боком, лишь бы не упасть. Понимала – не освободят и в суд законный не отправят. Тогда что?

«Гишпанец» обернулся, поглядел на закрывшуюся дверь, потер щеку.

– Госпожа Загаржецка! Я должен… обязан изложить вам некоторые неизвестные вам факты… обстоятельства.

Пан Иллу вновь поморщился, словно не говорил, а уксус хлебал.

– Сведения, которые желает получить от вас Его Светлость, требуются не для оккупации… захвата вашей страны. Речь о другом. Незаконный… несанкционированный переход господина Мацапуры через Рубеж каким-то образом нарушил его функционирование… существование. Более того, вероятна угроза нашему миру… Сосуду… реальности.

То ли невидимый толмач окончательно сбился, то ли у самого пана прокурора со словами вышла заминка. Ярина даже головой помотала, понять пытаясь. Что же это за Рубеж такой? Хоть бы объяснили!

– Его Светлость, как глава государства, обязан предусмотреть возможность эвакуации… вывоза населения из нашей реальности… Сосуда. К сожалению, обычные пути через Рубеж в настоящее время блокированы… непроходимы. Поэтому обряд, проведенный господином Мацапурой, очень важен.

– Не понимаю! – Ярина даже привстала, опираясь рукой на теплое дерево скамьи. – Так пусть пан Мацапура сам и расскажет! И эта ведьма проклятая – Сало!

Крикнула – и сама себя за язык укусила. Ее ли дело – такое советовать? Или сами не догадаются?

Пан Иллу вновь хлебнул воды, покачал головой:

– Госпожа Загаржецка не до конца представляет себе ситуацию… обстановку. По серьезным причинам господина Мацапуру мы расспросить пока не можем. Сведения же госпожи Сале нуждаются в проверке, поскольку ее верность Его Светлости, как нам недавно удалось узнать, сугубо сомнительна… под вопросом. Кроме того, ни она, ни господин Кириченко не знают о вашей стране достаточно фактов… сведений.

Ярина не знала, что и думать. Неужто правда? Выходит, антихрист Мацапура целый мир губит? А не врет ли пан Иллу?

Она поглядела на «гишпанца» и поняла – не врет. Не врет – но и всей правды не говорит. Видно, приказано ему рассказать, он и рассказывает. А правда то или нет, похоже, ему и самому неведомо.

– Поэтому относительно вас Его Светлость приказал применить всякие… любые меры, которые в обычных условиях не используются. Более того, относительно вас запрещены любые воздействия экстрасенсорного… колдовского… нематериального свойства, дабы случайно не подсказать вам неправильные ответы. И еще…

Прокурор вынул платок, тщательно вытер губы, быстро оглянулся.

– И еще… В случае вашего отказа сотрудничать… помогать нам, Его Светлость возьмет следствие под свой личный контроль… персональное наблюдение.

Слова были непонятны, но от них веяло смертью. Пан Иллу явно намекал, подсказывал. Но что? Начать говорить? А как же – крепости, дороги, войска?

Рука «гишпанца» нырнула куда-то за обшлаг черного каптана. Миг – и на ладони появилось что-то маленькое, яркое. Ни дать ни взять леденчик, что на ярмарке россыпью за грошик.

– Действует мгновенно, госпожа Загаржецка. Вы не будете страдать. Это все, что я могу для вас сделать.

Она поняла. И не только потому, что чаклун-толмач на этот раз не сбился ни в одном слове.

* * *

И вновь – знакомая тьма подземелья, боль в избитом теле, глиняный кувшин под рукой.

Полный до краев – кто-то озаботился.

Яркий леденчик зажат в кулаке. Ярина так и не выпустила его из рук. Спрятать негде и положить некуда. В первые минуты, как с допроса привели, страшно было – в собственной ладони свою же смерть держишь. Но после – быстро привыкла. Так оно и есть, смерть – рядом, совсем близко. Теперь уже – ближе некуда.

Три раза подносила леденчик ко рту, трижды пыталась разжать ладонь, выбросить – избавиться от страшного соблазна.

Не вышло.

Ничего не вышло.

Виданное ли дело – самой себе наглую смерть учинить? Такое и на Страшном суде не простится! И если не в пекле она еще, так после такого уж точно – иного пути не будет.

Значит – ждать?

Чего?

Ярина несколько раз вспоминала недавний разговор. Все не вязалось у пана прокурора. Если и вправду божьему миру от Мацапуриного колдовства беда грозит, то отчего ее, словно преступницу, в подземелье держат? Или по-людски поговорить нельзя было? А то – грозят, плетью увечат – а после вроде как о спасении просят?

Нет, нет, не так все это! Недоброе кнеж Сагорский затеял! Недоброе! Сперва напугать думали, после – в душу достучаться… Ведь если бы миру их беда грозила, стал бы ей «гишпанец» отраву смертную предлагать? Или он – самоубийца?

Нет, не для спасения посполитых все это нужно кнежу! Дороги, крепости, войска…

Молчать!

Молчать было страшно. Хоть и мало успела понять Ярина в делах той земли, куда попасть довелось, да кое-что все же увидела. Порядок тут всюду, чистота, посполитые законы чтут, по дорогам без охраны ездить можно, если не ночью, конечно. И ежели державный прокурор – око государево – сам яд ей предлагает!..