Рубеж-Британия (книга 4)

Меня увидела, засуетилась:

— Ой барин, я за свежим хлебом не успела. Может, яичницу и помидорчик свежий?

Вижу, куры у нас в саду появились. И неспроста! Думал, соседские залезли, нет, это наши.

Кивнул и стал умываться.

Анна вышла из спальни, когда я уже почти доел свою порцию, а за окном разошлись в трели птицы. Растрёпанная, довольная. Не здороваясь, потянулась сладко и уселась с сонным видом за стол.

— А умыться? — Раскритиковал тут же.

— Могу только искупаться, заодно и умоюсь, — пригрозила сестра чересчур спокойным тоном.

— Что ж вы, хозяйка, себя не бережёте, — выпалила Машенька, накладывая ей со сковороды.

Анна на неё посмотрела прожигающе. Да так, что экономка замерла в процессе.

— А ты чего себя не бережёшь? — Огрызнулась сестра.

— Ань, — сделал ей замечание. Но та, проигнорировав, выдала:

— Сидишь здесь, как в монастыре женском. Ждёшь, пока состаришься?

— Я… — замялась было Машенька, но ответила покорно: — Я из простой крестьянской семьи, мне в доме барина работать — благо. Чем по рынкам да сёлам с телегами да в огородах пропадать. Или по дороге, где в лесу сгинуть совсем.

В тарелку докладывает нервно. Анна смотрит какое–то время за процессом.

— Ничего не поняла, — признаётся сестра. — Ты ж не дурнушка, по тебе видно. На балу у деда больше половины страшил строит из себя принцесс. Ты бы хорошо вписалась и утёрла половине нос.

— Зачем мне это? — Усмехнулась Машенька несколько невпопад и отступила дальше хлопотать.

— Сказку «Золушка» Шарля Перро читала? — Не унимается Анна.

— Откуда такое диво, — пожала плечами экономка. — Некогда мне было читать.

— Тогда слушай, — загорелась сестра. — Давай, давай, присаживайся уже. Суетишься, как слуга придворный. Мой братец из детдомовских, ему можно не стараться прислуживать, не оценит.

— Ань, — бурчу.

— Что Ань? Ты ж, как и я, не от мира сего. У нас у обоих порывами. И чего притворяться, правилам всем этим следовать? Этикету дурацкому? Никогда не понимала. Теперь знаю, почему.

— Ань, давай не будем сейчас, — напомнил о посторонних.

Неожиданно Машенька послушно присела с полотенцем на руке, щёки разрумянились, сама взмыленная. Заинтересованно посмотрела на сестру, мол, слушаю. Поначалу выглядело, как вызов. Отставив тарелку, Анна начала ей рассказывать сказку. И вскоре у экономки глазки–то загорелись.

Я и сам заслушался таким колоритным повествованием. Анна постаралась на славу, нагнав больше романтизма, чем в самой сказке мог автор.

— Поэтому готовься, — заключила неожиданно сестра. — Вечером пришлю за тобой экипаж. Платье найдём, накрасим, как барыню. На бал отправишься. Познакомлю с дедом, жениха тебе найдём побогаче.

— С каким дедом, — прошептала ошарашенная экономка.

— С импе…

Прикрыл ей рот поскорее, потому что это уже слишком.

— Достаточно, — проворчал я. — Маш, не бери в голову. Анна шутит. Любит она смуту вносить и забавляться этим.

— Простите, — подскочила экономка в неожиданно расстроенных чувствах и скрылась.

— Ну не дурак, — прошипела на меня Анна.

— А ты? Зачем ложные надежды даёшь? Не стыдно.

Молчит, насупилась.

— Доедай, полетим обратно. Третьяковых обещала показать, — настаиваю, потому что понял.

С Анной на веру всё принимать — себе дороже.

— Да не сожрала я их, что так смотришь? — Огрызнулась.

Собрались за полчаса. В платье свободном и с распущенными до пояса светлыми волосами сестра словно парила над землёй, пока спешила до боевой машины вперёд меня. В меха забралась, как ни в чём не бывало с настроением приподнятым.

Взмыли в светлое небо. И пассажирка тут же заахала, получая новую порцию впечатлений. Новые эмоции передались и мне. Как по заказу, небо выдалось облачным и позволило нам покупаться в белой дымке да парить над белоснежной бугристой пустыней. По которой лучи Солнца так красиво играли.

На Остров возвращаться не хотелось. Но ради дела пришлось.

По просьбе Анны покружили подольше, а затем приземлился прямо за пирамидой, где раньше стояли мехары. Куда подевалось столько, до сих пор ума не приложу. Выскочив из кабины в деревенском платье и похвалив его за удобство, Анна ухватила меня за руку и потащила в обход на узкую крутую лестницу.

Этого подъёма с центра острова не видно, он смахивает на чёрный ход или пожарный спуск. Ведёт на первый пролёт пирамиды, который огибает её по кругу, по сторонам проходя через тонкие тоннельные навесы. Рассмотрев стены днём вблизи, я понял, что эти конструкции сделаны явно не людьми с Земли. Это часть Корабля!

Обогнув пирамиду до парадной лестницы, мы встретили стражника, который шарахнулся от Анны, как от огня. А мне пожелал уже в спину хорошего дня.

Проигнорировав гвардейца, сестра повела выше. Как раз к пролёту, где в прошлом я потерпел поражение. Подниматься по лестнице, где проливал кровь, оказалось сущей пыткой. Но цепкая рука сестры стала весомой поддержкой.

Выйдя на новый этаж, она двинулась в сторону, куда тогда и ушёл с Агнессой Мастер.

Очередной гвардеец попытался изобразить службу:

— Стой, кто идёт!

— Брысь, хещерете, — бросила Анна светлому корнету с винтовкой и выращенными глазами.