Рубин царя змей (СИ)

— Но как же мятежники? — выдохнул все тот же военачальник, стиснув зубы и широко распахнув большие апельсиновые глаза.

— Договоритесь с ними. Пусть их главарь подпишет бумагу о том, что они обязуются сложить оружие и вести себя смирно на территории Верхнего города, — ответил Торриен задумчиво. — Взамен наследник Шейсары приглашает их присутствовать на собственной коронации. Скажи, что остальные пункты мирного договора они будут обсуждать со мной, как только я сяду на трон.

Военачальник низко поклонился, как и остальные члены совета. Торриен резко развернулся, протянул руку к Иллиане и, как только она коснулась ее, они вместе вышли из зала прочь.

— Ты правда готов открыть город? — тихо спросила девушка, когда они двигались по дворцу в сторону своих покоев. Дело шло к полудню, и пора было обедать.

Торриен сжал ее тонкие пальцы и кивнул. А затем на его губах появилась мягкая улыбка.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как он, еще не будучи коронован, принял на себя обязанности правителя государства. Однако это уже сильно отражалось на нем. Впрочем, Иллиана знала, что у него все получится. Даже если старшего царевича мираев никогда не готовили к власти, девушка готова была поспорить, что царь из него получится в тысячу раз лучше, чем вышел бы из Дарьеша.

Она улыбнулась своим мыслям и тихо проговорила, опустив голову:

— Значит, я смогу увидеть свою маму.

— Конечно, сможешь, — ответил Торриен. — Честно говоря, я давно уже думал о том, как устроить вашу встречу. Короткую, может быть, на час, не больше, чтобы не привлекать ничье внимание. А тут… такой повод. Не самый хороший, но какое это имеет значение? Город давно стоило открыть. Но, думаю, без твоего предложения у меня вряд ли хватило бы на это смелости.

Царевич слегка сжал губы и задумчиво посмотрел в пустоту перед собой.

— Не хватило бы смелости? У тебя? — выдохнула Иллиана, сжав его руку. — Глупости. Я уверена, что рано или поздно ты пришел бы к этому решению и сам, прекрасно воплотив его в жизнь. А я просто… не знаю. Скучаю по матери. Жалею всех тех женщин, что прежде меня вынуждены были бросать родных навсегда. Сердце болит о разрушенных семьях. Это ведь неправильно.

Она подняла голову и встретилась с хмурым взглядом, поспешно добавив:

— Прости…

Обсуждать древние законы мирайского царства вряд ли следовало в таком ключе. Прежде, ещё месяц назад, вероятно, ее за это наказали бы…

Хотя Торриен уже тогда не был обычным змеем и относился к ней не так, как другие.

— Ты права, конечно, — неожиданно спокойно ответил царевич. — Вот только через три дня я стану повелителем всей Шейсары. Но уже сейчас, не успев взойти на трон, я разрушил один из древнейших заветов нашего царства. Вряд ли это многим понравится. Чужое мнение меня, конечно же, волнует мало. Пока все в порядке, мираи будут просто тихо шипеть всякие гадости о том, что сын Кровавого полумесяца и в подмётки ему не годится. Хуже станет, если это решение приведет к тяжёлым последствиям для Шейсары. Вот тогда все может стать очень и очень плохо.

— Тяжёлым последствиям? — нахмурилась Иллиана. — Но что может случиться?

Торриен бросил на нее странный взгляд и промолчал. На этом разговор закончился, и больше они случившееся не обсуждали.

А следующие три дня прошли просто удивительно.

Верхнюю Шейсару действительно открыли. Мятежники отступили, подписав предварительное соглашение о перемирии. И толпы людей повалили сквозь городские врата, круглыми от восторга глазами разглядывая древний город нагов.

Иллиана встретилась с матерью и все три дня по мере возможности не отходила от нее. Торриен поселил муссьору Дариллу в небольшом домике на территории царских садов, совсем недалеко от дворца. На территории, куда посторонним вход был воспрещён.

Старая женщина выглядела очень счастливой.

А вот Фендора найти не удалось. Дарилла сказала, что он пропал через неделю после того, как Иллиану забрали в Верхний город.

Девушка немного расстроилась, чувствуя смутную тревогу. Но о своих переживаниях говорить никому не стала. У Торриена и так хватало проблем, чтобы ещё искать по всей Шейсаре парня, который ненавидит мираев.

Время пролетело быстро. На третий день, за несколько часов до коронации, резко распахнулась одна из побочных дверей храма Иль-Хайят, где должна была проходить церемония. Склонив голову, внутрь на своем длинном сером хвосте скользнул один из стражников.

— У меня донесение, шерисмирай, — сказал он Торриену.

Ему в этот момент заплетали волосы в косу. Две симпатичные служанки-нагини прицепляли к ней монеты и надевали на грудь одну за другой множество золотых цепей. И то и дело случайно касались царевича тонкими пальчиками, заставляя Иллиану страшно злиться.

Девушка скрипела зубами чуть в стороне, но не решалась сделать то, что так сильно хотелось. Вцепиться в космы двум нахалкам и плюнуть на то, что они мирайи. Оттаскать их хорошенько и наказать, чтобы никогда больше не прикасались к ее царевичу.