Рубиновый лес

В детстве весталка часто запугивала меня сказкой о маленькой Мариль – дочери вёльвы, которая, не в силах дождаться своего совершеннолетия, стала практиковать ритуалы сейда в тайне от семьи. Всё закончилось тем, что, наколдовав себе золотые косы, Мариль побежала через лес к матери, желая похвастаться новообретённым мастерством, и пала там жертвой охотника. Тот отрубил ей голову, чтобы продать золотые косы на рынке. «Знай, чем может обернуться то, что ты делаешь, иначе не делай вовсе», – поучала весталка. Но точно ли я знала, что делаю в этот раз? Вдруг я запомнила что-то неправильно? Вдруг я стану Мариль?

– Ты снова пахнешь воском и травами, – как всегда заметил Солярис, позволяя мне зарыться в бархатной ткани под его боком после того, как я весь день бродила по рынку, присматривая ритуальные дары, но так и не осмелилась ничего купить.

Забавно, что спальня Сола и впрямь напоминала гнездо. Как и в башне в Столице, всюду были разбросаны обветшалые вещи, в которых ни я, ни другие не видели той прелести, какую видел Солярис. В центре же, между нагромождением тумб, бочек и пыльных диковинок, всё было застелено одеялами разных цветов и размеров. Некоторые из них представляли собой обычные тряпки из мешковины в пёстрых заплатках и с торчащими швами, а некоторые – шёлковые отрезы из самого Ши и волчьи шубы, какие в Круге могли позволить себе лишь представители высокородных домов. Все эти ткани, скомканные и запутанные, образовывали огромную и мягкую подстилку с воронкой посередине, улёгшись в которую можно было почувствовать себя птенцом. Только вокруг всегда было темно – лишь потолок, под которым раскачивались болотные огни, служил источником света, – а в гнезде этом всё-таки жила никакая не птица, а дракон.

И я. С недавних пор, когда Мелихор стала притворно скулить, что ей и Маттиоле сделалось слишком тесно на одном камне со мной.

– Осталось ещё три дня, – посчитал Солярис, подложив одну руку под бледную щёку, чтобы наши лица оказались напротив, когда он тоже улёгся на бок. – Сегодня я нашёл драконицу, которая помнит, что несколько сородичей много лет назад проявляли интерес к человеческому сейду и даже привозили в Сердце вёльв.

– И?

– Проблема в том, что эта драконица уже начала каменеть, и первое, что поддалось окаменению, – её язык. Из-за этого не получается разобрать имён…

– Ну да, конечно. А потом Вельгар говорит, что драконам не нужны ни книги, ни письменность, – тяжело вздохнула я. – Какой толк помнить всё на свете, если ты не можешь об этом рассказать?

– Если она знает, то наверняка знает и кто-то ещё. Кочевник и Сильтан улетели в Луг сегодня, чтобы попробовать разузнать что-либо там.

– Кочевник?! С Сильтаном? А я-то думаю, чего в гнезде так тихо стало! И на ужине никто не чавкал. Но кто только додумался отправить их вместе?

– Я конечно. – Солярис смеялся редко, но когда делал это, сердце у меня замирало. Из-за этого было ещё тяжелее говорить о Красном тумане и тайнах, тем более что… – Кстати, Мелихор заметила, что ты часто гуляешь по рынку, словно ищешь там что-то. Руби, если ты вдруг…

– Снова поругался с Бореем? – прервала его на полуслове я, радуясь, что не спросила об этом раньше и сохранила за собой отвлекающий маневр.

– Что? – Сол растерялся, застигнутый врасплох, но быстро сориентировался. – Как ты узнала? Опять подслушивала?

Я покачала головой и молча ткнула пальцем в его шею: ту плотно облегала повязка из льняной ткани, что прятала бугристый след, оставленный ошейником.

– Ты никогда не стеснялся своего шрама прежде.

– А ты никогда не раскрашивала лицо. – Сол вдруг придвинулся и обхватил мой подбородок агатовыми когтями, заставляя задрать голову. Его глаза светились в темноте, пока очерчивали взглядом все те узоры, которые вывела красными чернилами Мелихор под моими ресницами. – Традиционный раскрас а’ша… Прямо как у меня. Даже догадываюсь, чья это работа. Не хочешь смыть его перед сном?

– Нет, – ответила я, проглатывая зевок. – А что? Хочешь, чтобы смыла?

Солярис поджал губы, задумавшись на несколько секунд.

– Не хочу. Мне нравится, когда ты выглядишь так.

– Как «так»?

Сол не ответил. Только обвёл подбородком всю меня, включая тунику ирисового цвета из гардероба Маттиолы и мои волосы, расплетённые, но всё ещё сохраняющие волны и изгибы после тугой причёски. Теперь они снова путались с волосами Сола, разбросанные по подушкам и такие длинные, что ими можно было укрыться, как ещё одним одеялом. Однако это ли он имел в виду?

– Ты выглядишь, как моя ширен, – прошептал Солярис.

Ткани, мягкие, заскользили меж босых ног и бёдер, когда я приподнялась на локтях. Дома, в башне Сола, всегда пахло старым пергаментом, жжёными фитилями и сухим деревом, но здесь, в его родном гнезде, пахло совсем иначе – только им одним. Мускус и огонь. Фарфоровая грудь с чётко очерченной трапецией и мерцающими чешуйками, уходящими к низу живота, мерно вздымалась, освобождённая от верхней рубашки перед сном. Мне стоило титанических усилий не протянуть руку и не притронуться к нему сразу.

– Тогда почему ты больше не целуешь меня?