Рубиновый лес

Там, где конь Дайре оставлял в снегу углубления от подков, виднелся лёд, похожий на витраж окон в моей спальне. Кристально прозрачный, как настоящее стекло, и необычайно странного цвета – одновременно и голубой, и лиловый, и перламутровый. Сквозь него можно было увидеть пёстрых рыб, проплывающих у самой поверхности, но тем не менее лёд был необычайно крепок и даже не хрустел там, где Дайре шагал по нему. И где зашагала я, когда он обернулся ко мне с ехидным прищуром и приглашающей улыбкой.

– Драгоценная госпожа! – услышала я призыв хускарла. – Это может быть опасно.

– Ничуть, – ответила я. – Мы с Солярисом приземлялись здесь прошлой зимой, а лёд даже не треснул. Что ему будет от пары лошадей? В месяц воя из этого льда можно ковать оружие – он прочнее немайнской стали!

И это было правдой, потому я и не боялась, идя за Дайре, который вёл себя точно ребёнок, восторженно охая и крутя головой. Мне нельзя было отставать от него, нельзя было показывать слабость или любопытство, ведь наша прогулка напоминала испытание: кто ведомый, а кто ведущий? Кто первым впадёт в отчаяние и сбросит маску? Поэтому я молча ехала следом, пока Дайре не достиг центра озера и не развернул свою лошадь ко мне. Неожиданно посыпавшийся снег лёг на его чёрный плащ, и я запрокинула голову вверх: кажется, вот-вот начнётся снегопад. Судя по белой пелене, вновь обесцветившей небо, он вполне мог обернуться зверской метелью.

– Ну что, посмотрели на озеро? – спросила я устало. – Мне не нравится погода. Месяц воя непредсказуем, так что, боюсь, нам придётся ограничиться одной достопримечательностью. Лучше вернуться в замок.

– Простите меня, госпожа, – произнёс Дайре вдруг, стягивая замшевую перчатку с правой руки.

– За что? – нахмурилась я. – У вас ещё есть возможность рассказать мне о Красном тумане. Путь обратно тоже займёт время…

Дайре покачал головой. Его перчатка упала в снег, обнажая ладонь – безукоризненно гладкую без каких-либо намёков на рану, что должна была остаться от меча-спаты, закрепившего принесённый гейс. Ни запёкшейся крови, ни красной плоти, ни шрамов – только ложь.

– Простите меня, – повторил Дайре. – Но я не могу допустить, чтобы весь мир исчез.

– Госпожа!

Я обернулась на хускарлов, чьи лошади тут же ринулись вперёд, силясь преодолеть ту часть озера, что разделяла нас, но было поздно: нечто просвистело в воздухе над самым ухом, и под копытами моей лошади разошлась широкая трещина. В мгновение ока она превратилась в разлом.

Это было невозможно! Я точно знала, что в месяц воя Цветочное озеро замерзает намертво, непробиваемое даже драконьими когтями… И всё-таки лёд треснул, а его обломки, острые, как копья, разлетелись во все стороны. Ледяная вода поглотила нас за секунду. Я почувствовала, как меня тянет вниз под весом собственной одежды и напуганной лошади. Водоворот выбил меня из седла и, закружив, поменял нас с Солнечной местами. Руки запутались в поводьях, ноги зацепились за стремена, а вода обожгла лёгкие. Напоследок я увидела спину стремительно уносящегося чёрного всадника, а затем всё поглотила тьма озёрной глубины, лишив меня зрения и надежды.

Всё, что я слышала, – это ржание тонущих лошадей, крики хирда, уходящего под воду следом, и жуткий треск, распространяющийся всё дальше и дальше по всему озеру. Целую минуту моё тело билось в агонии: грудь жгло и распирало, ноги и руки сводило судорогой от холода, а дикий, животный страх путал мысли, заставляя извиваться и думать лишь об одном: жить, я так хочу жить! Но моя жизнь заканчивалась, прямо здесь, на дне Цветочного озера, где я должна была умереть ещё в тринадцать лет. Видимо, сколько ни убегай от судьбы, она всё равно тебя догонит.

Когда острая боль ушла и агония начала затухать, я поняла, что вместе с тем затухает и моё сознание. В какой-то момент я даже перестала чувствовать холод – только давление толщи воды над собой и то, что меня снова тянет куда-то, но уже не вниз, ко дну, а вверх.

– Руби! Рубин!

Чтобы затухающее сознание снова вспыхнуло, раскалившись добела, мне потребовался всего один удар в грудь. Затем несколько минут меня, перевернувшуюся на бок, рвало водой, пока она полностью не вышла из желудка и лёгких. Солнце казалось ослепляющим после той тьмы, что едва не сожрала меня с потрохами, но глаза Сола, крепко держащего меня за плечи и убирающего мокрые волосы с лица, казались в тысячу раз ярче.

– Вот так, – одобрительно прошептал он, мягко похлопывая меня по спине, пока я выкашливала остатки ледяной воды. – Умница.

Я опрокинулась на спину, восстанавливая дыхание, и повернула голову к озеру, на берегу которого лежала. Льда на нём больше не было: обломки торчали по краям, а вода бежала мелкой волной и странно бурлила, словно переваривала несчастных. Ни здесь, ни на противоположном берегу не было ни лошадей, ни воинов – очевидно, они не смогли выбраться, ведь их некому было спасать так, как Солярис снова спас меня.