Рубиновый лес

– Чтобы учиться, конечно, – ответила Хагалаз так, будто это было очевидно, и плюхнулась на скамью во главе стола. Вороний череп на её голове, которым были заколоты лохматые чёрные волосы, зацепился за подвешенные пучки трав и заставил их раскачиваться. – Кто, по-твоему, подарил мне те драконьи часы? Тоже один из бывших учеников!

– Чему у тебя учатся? Сейду?

– Да, ему самому. Что тебя удивляет?

– Мужчина, который учится сейду, – не мужчина! – резко вставил Кочевник, сплюнув рыбьи косточки прямо на пол, но Хагалаз на такую невоспитанность и ухом не повела. Наверное, и не такое видала за свою жизнь. Вместо этого она снисходительно ответила:

– Именно поэтому принц и пришёл ко мне. У сейда женское начало, мужчины обычно стыдятся практиковать его. Их считают женоподобными извращенцами…

– Потому что так и есть! – фыркнул Кочевник снова.

– Если бы кто узнал, что принц занимается сейдом, он бы до конца жизни не отмылся от позора, – продолжила Хагалаз, мудро не обращая на Кочевника внимания. – Но принц был любопытен и одарён вовсе не по-мужски. Каких только учеников у меня не было в то время, даже драконы, мечтающие преступить свою природу, приходили ко мне за обучением сейду, но принц превзошёл их всех. У него были гибкий ум и нежное сердце, израненное безответной любовью… Принц учился так быстро и безжалостно, словно от этого зависела его жизнь, и полгода практически не покидал моей хижины. А когда получил всё, что я могла ему дать, ушёл и больше не возвращался.

Это звучало так немыслимо – как чересчур ироничная, злая шутка судьбы, – что я засуетилась, вспоминая, куда дела свою походную сумку. В конце концов найдя её, я выудила оттуда вместе с посыпавшимся хворостом мятую картину, которую украла у Ллеу из-под носа в катакомбах. Руки дрожали, заледеневшие от необъяснимого предчувствия, и я с трудом справилась с холстом, разворачивая его и показывая Хагалаз.

– Это принц Оберон, – сказала я, внимательно следя за её реакцией; за тем, как белые глаза, в которых всё-таки виднелись тусклые-тусклые зрачки, медленно скользят по картине и под чёрной краской на веках проступают лапки задумчивых морщинок. – Это он? Так выглядел юноша, о котором вы говорите?

– Ох, какой красивый принц! Да, это он, точно он! Даже в том же самом возрасте… А что за женщина рядом? Та самая безответная любовь? До чего похожа на тебя, дитя!

Сколько себя помню, я всегда бегала за призраком матери. Только чтобы узнать, что она была дочерью покойного ярла из Керидвена, перешедшего на сторону отца во время его завоеваний, мне потребовалось полгода подслушивать болтовню весталок. А как именно Нера познакомилась с Ониксом, я узнала и того позже, в одиннадцать лет, когда Виланда умирала от паучьей болезни и прощалась со мной после того, как распрощалась с близнецами и Гектором. Она говорила, что любовь моего отца к Нере была роковой и бескомпромиссной, точно проклятье. Сотня подарков, пятьдесят приглашений и десять отказов – столько усилий пришлось приложить Ониксу, чтобы спокойная, благоразумная и нежная Нера ответила взаимностью на чувства того, кому были ведомы лишь насилие и кровь. «Ему было легко в неё влюбиться, – говорила Виланда. – А вот влюбить её в себя… Оникс как-то жаловался мне, что покорить восемь туатов и то было проще, чем эту женщину. Однажды он впал в такое отчаяние, что насильно привёз её в Дейрдре, но после устыдился своего поступка и послал к ней Оберона с извинениями. Кажется, после этого всё пошло на лад».

«Я любил Оберона так же сильно, как любил Неру. Лишь они двое были для меня важны».

Точно так же как я по крупицам узнавала свою мать, я узнавала и прошлое отца. Поговаривали, будто именно Оберон подал тогда Ониксу топор на охоте, чтобы тот раскроил череп их старшему брату и сел на трон вместо него. После этого их доверие друг к другу стало безусловным – настолько, что Оникс больше доверял Оберону в завоевании Неры, нежели самому себе. Учитывая столь тёплые отношения между двумя братьями, кто бы помыслил, что один из них может влюбиться в невесту другого? Могло ли быть такое, что Оберон, помогая влюблённому Ониксу, действительно влюбился сам? А когда Нера всё-таки выбрала не его…

Тысяча драконьих детёнышей, отравленная в Мор. Я, рождённая сразу после этого. Оберон, влюблённый в Неру, годами изучающий сейд и погибший в обители драконов. Красный туман, появившийся спустя годы. Дайре, которому некий дракон велел убить меня, чтобы в этом тумане не сгинуло всё живое.