Руденко. Генеральный прокурор СССР

Затем он обратил внимание членов Президиума на то, что нельзя пройти мимо статьи 30, которую так яростно защищал Генеральный прокурор Руденко. Он, в частности, сказал: «Хочу отметить, что не только Верховный суд и не главным образом т. Волин, как сказал т. Руденко, возражает против этой статьи. Я считаю, что это оговорка. Что значит – главным образом? В равной степени против этой статьи возражает Юридический отдел, возражает Министерство юстиции СССР и возражают другие товарищи. Я позволю себе сказать, что статья 30 проекта Положения не поддерживается и юридической наукой. В кулуарах юристы, говоря между собой, считают эту статью порочной, не соответствующей нашей советской Конституции.

Тов. Руденко в своем выступлении ссылался на старое Положение о прокуратуре, на Положение 1933 г. Но разве можно забывать о Конституции, изданной в 1936 г., которая действует в настоящее время и которая поставила несколько иначе все эти вопросы. Думаю, что т. Руденко это достаточно хорошо известно. Нельзя базировать свое мнение на законах, давно отмененных и отживших в нашем государстве…

Как бы мы ни хотели проявить ведомственное начало, мы, люди, работаем и уходим, а учреждения и порядки в наших учреждениях должны оставаться. Поэтому я просил бы понять мою точку зрения не как ведомственную.

Почему не может быть принята ст. 30? Что вытекает из этой статьи? Во-первых, что решения судебных органов, в том числе Верховного суда СССР, могут быть отменены Президиумом Верховного Совета СССР. Это означает, что правосудие в нашем государстве не кончается в судебных органах. Это первое положение, которое вытекает из этой статьи.

Второе положение – что Президиум Верховного Совета наделяется судебными функциями. Надо ли нам устанавливать такое положение? Ведь законодатель издает законы и следит за их исполнением – это его высшая функция как высшего органа государственной власти. Устанавливать же такое положение, чтобы законодатель издавал законы, следил за их исполнением и сам исполнял, нельзя. Функция законодателя более высокая, нежели функция правосудия. Нельзя смешивать функции одного порядка с высшими государственными функциями – издание законов и наблюдение за точным их исполнением».

Ворошилов, слушавший до этого молча, вставил реплику:

«А если эти функции высшего государственного органа, которым у нас является Верховный Совет, а в период между сессиями – его Президиум, захватываются Верховным, но не Советом, а судом, тогда на авансцену выступает прокурор, который следит за законностью. Я думаю, что тов. Руденко имеет в виду это.

Нечего греха таить: суд позволяет себе иногда законодательствовать, и вы эти случаи знаете, когда вместо трех лет наказания за проступок дают 25 лет. Вы очень хорошо, с большим подъемом говорите, но нужно иметь в виду и такие случаи. А как здесь быть?»

Волин ответил дипломатично:

«Если это имеет место, хотя бы в отдельных случаях, то это, Климент Ефремович, глубоко неправильно, и мы сделаем соответствующие выводы.

Продолжаю: может быть, действительно полезно было бы принять такое Положение, которое предлагает тов. Руденко, и отступить от Конституции. Может быть, это диктуется жизнью? Но мне думается, что не следует изменять Конституцию, в этом нет никакой необходимости».

Затем Волин подробно остановился на том, как Президиум Верховного Совета СССР осуществляет руководство Верховным судом СССР и направляет его деятельность. Он назвал три основные формы руководства: заслушивание докладов и отчетов об исполнении законов, истолкование законов, обязательное для всех судебных органов, и осуществление помилования. Помимо этого есть еще партийное руководство в лице Е[К КПСС, которое наблюдает, контролирует деятельность Верховного суда.

«Надо ли еще устанавливать в проекте Положения те формы, о которых говорит т. Руденко? Я думаю, что этого делать не надо. Мы все подчиняемся нашей центральной власти, центральному партийному руководству. Нужно ли искусственно (я здесь далек от упрека в адрес т. Руденко) с ведомственным уклоном формулировать этот вопрос? Это не только в нашем государстве, но и за границей будет воспринято как некоторый отход от демократических начал в осуществлении советского правосудия. Статья 30 тянула бы нас в этом отношении, т. е. в части демократического устройства нашей судебной системы, назад. Вот почему мы решительно высказываемся против этой статьи проекта».

Далее Волин подробно изложил свое мнение о том, каким образом Генеральный прокурор может влиять на принятие более правильного решения по судебным делам: личное участие в заседаниях пленума Верховного суда, внесение на рассмотрение пленума вопроса о даче судам соответствующих руководящих указаний, повторная постановка того или иного вопроса на рассмотрение пленума Верховного суда, внесение представлений в Президиум Верховного Совета. В этом случае Президиум Верховного Совета вправе истолковать закон иначе, чем его истолковал пленум Верховного суда.