Рудольф Нуреев

Храбрая женщина не растерялась: с собой у нее были спички, а на плечах вместо шали – старое одеяло. Она подожгла его и принялась им размахивать, не замедляя шага. Так – огнем – она сумела отпугнуть стаю. Вернувшись домой, она ничего не рассказала малышам, не желая их пугать. Отговорилась, что продала одеяло, а про волков они узнали намного позже. «Отважная была дама!» – восхищался своей матерью Рудольф.

Дети в семье Нуреевых тоже не сидели без дела: они собирали бутылки, отмывали их и сдавали, выручая кое-какую мелочь. Уже взрослым Рудольф вспоминал, что он торговал старыми газетами, продавая их за копейки, а летом в жару – свежей питьевой водой.

Он рос нервным плаксивым мальчиком. Потом, давая интервью журналистам, его старшая сестра Роза вспоминала, что с самого младенчества он все время плакал: от голода, от холода, от шума… Только стук колес поездов его не пугал, ведь он привык к нему с рождения, да и в Москве они жили в квартире окнами на железную дорогу. А еще в Уфе Рудик часто убегал на гору Салават и просиживал там часами, глядя вслед уходящим поездам и мечтая о том, как однажды покинет этот город и отправится путешествовать.

Конечно, Фарида его избаловала! Он же был единственным сыном. Она выделяла его среди других своих детей и никогда не ругала. В таком сочетании крайней нужды, голода и безграничной материнской любви формировался характер Рудольфа.

Сказалось и отсутствие мужского общества. Он рос под влиянием сестер, общался с их подругами, а с мальчишками-сверстниками чувствовал себя неуютно. Он совершенно не умел драться, что в те годы было непростительным недостатком для мальчика. Чужая грубость, насилие вызывали у Рудика припадки, близкие к истерике.

К тому же чувствительный и обидчивый Рудольф сильно переживал из-за их весьма скудного даже по военным меркам достатка. Так, мать носила его в детский сад на руках: не было обуви. Ему приходилось донашивать платья старших сестер: у Фариды просто не было одежды для мальчика и не было времени перешивать девчачьи тряпки. Даже в садик шестилетний мальчик порой отправлялся в платьицах с пелеринками, а в первый класс пошел в пальтишке своей сестры. Он чувствовал себя глупо, нелепо и очень злился. Ему все время казалось, что над ним смеются: из-за их бедности, из-за неподходящей одежды…

Рудольф Нуреев писал в своей «Автобиографии»: «Почти каждое утро я приходил с опозданием. И каждое утро воспитательница требовала дать ей объяснение. И я, удивленный, что она не понимает меня, говорил ей: “Я не могу прийти, пока не позавтракаю дома”. И она на это обыкновенно отвечала: “Как ты не можешь понять, что ты будешь здесь завтракать”. В ответ я мог только пробурчать: “Ну, я не был готов вовремя”. Она никогда не могла понять, что теперь, когда у меня появилась такая возможность, я не могу не позавтракать дважды. Особенно учитывая, что я никогда не знал, будет ли у нас обед.

И действительно – в этом же году, я упал в садике в обморок от голода. Дома нечего было есть с предыдущего утра. Мама вместе с Розой ушла в одну из своих поездок за едой и все, что я мог сделать, – это постараться пораньше уснуть. На следующее утро, проснувшись, я почувствовал головокружение, но пошел в садик и там упал»[8].

Театр

Когда Рудику исполнилось пять лет, Фарида разжилась билетом в Уфимский оперный театр. Одним-единственным! И по этому единственному билету она умудрилась провести на спектакль всех своих четверых детей. Увиденное и услышанное стало для Рудольфа потрясением. Его восхитило буквально все – начиная с золотистого занавеса, так ярко блестевшего при свете хрустальных люстр. Потом занавес поднялся, и взорам завороженного мальчика предстали какие-то очень красивые люди в цветастых блестящих костюмах, совсем не похожих на серую поношенную залатанную одежду, к которой он привык.

Это была премьера первого башкирского балета «Журавлиная песнь», поставленного Ниной Анисимовой, артисткой Кировского театра, эвакуированной в Уфу. Музыка к балету была написана перед самой войной Львом Степановым и знатоком башкирского фольклора Загиром Исмагиловым. Главные партии исполняли теперь уже легендарные балетные танцовщики – ученица Агриппины Вагановой Зайтуна Насретдинова и ее постоянный партнер Халяф Сафиуллин.

Сюжет балета, основанный на старинной легенде, был для 1943 года актуальным. Это была история могучего батыра[9] Юмагула, прославившегося также игрой на курае – башкирской флейте. Увидел как-то раз батыр танцующую стаю журавлей. Игрой на курае пастух Юмагул приручил журавлей. Стали птицы превращаться в девушек. Самую прекрасную из них звали Зайтунгуль. Она и Юмагул полюбили друг друга. Но увидели дивную журавушку люди злого и жадного бая Арслана и захотели ее пленить. Однако аксакалы решили, что право на любовь красавицы батыры должны доказать в честном поединке. Коварством пытался бай помешать Юмагулу явиться на поединок – но не вышло. В честном бою верх одержал Юмагул. Близко было счастье, но коварный Арслан стрелой убил Зайтунгуль. Тогда охваченный скорбью Юмагул убил Арслан-бая.