Рука адмирала

Митя был теперь совсем иной, чем в Севастополе. Его одели в «европейский костюм», купили шляпу, блестящие ботинки, часы, и только внимательному взору было заметно, как тяготят его все эти «грузы цивилизации». Он явно предпочел бы быть в своем старом рванье, удобном и свободном. Но ничего нельзя было поделать: он был теперь знаменитостью, чей выигрыш принес СССР победу над Турцией.

Его веснусчатую курносую рожицу и космы рыжих волос (шляпу он носил не на голове, а в руке — «и прилично и не мешает», как говорил он) знала уже вся спортивная Москва, и на улице ему дружелюбно кивали и мальчуганы и старики:

— Ну как, Митя? Набил турку зубы?

— Чего ж тут удивительного? Будешь голову морочить — я и тебе тоже набить могу, важно отвечал Мнтя, степенно изображая из себя взрослого героя.

И только верный Шарик, которого Митьке с помощью Спарре удалось найти на стадионе, остался прежним, хотя теперь на шее его был богатый ошейник с надписью «Динамо». Но это не мешало ему нести так же задорно колечко своего желтого закрученного хвостика, так же любознательно тыкаться во все уличные тумбы и с тем же обожанием глядеть на своего хозяина в непривычном для собачьего глаза и носа платьи.

Сережа повел Митьку в самую кашу мелких переулков, постарался сделать несколько зигзагов в толпе и только тогда неожиданно шопотом спросил:

— Скажи, Митя. «Эта» штука и сейчас при тебе?

— Ara. Дать тебе ее?

Сережа оглянулся. Они шли по небольшому переулочку среди торопливо снующих людей. Момент был как будто благоприятный.

— Давай, Митя! Только незаметно.

— Понимаю, важно отозвался мальчик. Сами не без соображения! Он подозвал к себе Шарика и протянул ему ладонь, как ступеньку.

— Ну, Шарик. Але!

Собачка легко и весело вспрыгнула хозяину на руки. Митя стал что то развязывать у ее ошейника. У Сережи занялось дыхание.

— Как? Ты тут, на Шарике, эту штуку и хранил?

Митька лукаво ухмыльнулся.

— А что ж? Тут ведь самое безопасное. Кому в голову придет тут искать? А мой Шарик никому не стукнет и не ссучится[46]. Могила! На, Сережа, держи!

В протянутой к шее собаки словно для ласки руке Сережи очутился небольшой продолговатый предмет. С сильно бьющимся сердцем юноша опять оглянулся. Кругом шевелилось пестрое людское море, но ему казалось, что в любой момент к его плечу может прикоснуться рука и раздадутся слова:

— А ну ка, товарищ! Дайте ка сюда эту штуку!..

Предмет в руке жег ему пальцы. Темная пасть ворот дома бросилась ему в глаза.

— Слушай, Митя, дорогуша!.. Подожди меня тут немного. А я сейчас!

Митька кивнул головой, и юноша исчез в. подворотне.

Но уже через несколько минут против нашего чемпиона остановилась машина, и из него выскочили двое людей в штатском.

— Здорово, Митя, быстро сказал один из них. Что ты тут делаешь?

— А вот за Москвой смотрю, чтобы никуда не сбежала.

— А твой приятель где?

— Какой приятель? Шарик? Эй, Шарик, фью… Тут с тобой люди познакомиться хотят…

Штатский нетерпеливо мотнул головой.

— Не ломай дурачка, Митя. Отвечай, когда спрашивают! Где твой приятель, с которым ты только что гулял? И о чем вы тут говорили?

Митя неторопливо повел плечами, стараясь выиграть время.

— Да идите вы, дорогой товарищок, к дьяволу. У меня губы болят после вчерашней победы, а я тут перед вами еще разоряться буду! Ясно о чем говорили — о боксе.

— А куда делся твой приятель?

— А я его за хвост ловить не обязан. Был, да весь вышел.

— Брось в самом деле, Митя, ломаться! рассердился штатский. Говори прямо, когда у тебя спрашивают!

— Это почему такое я должен говорить? Кто вы такие? Может, фашисты какие нибудь, которые меня украсть хотят? Скудова я знаю?

Штатский со сдерживаемой яростью показал свою карточку сотрудника ОГПУ. Митя долго и сосредоточенно рассматривал ее.

— Ara, наконец, произнес он. Похоже как будто, что не липа. И усики и все остальное. Вы бы так сразу и сказали…

— Ну, так где же твой приятель?

— Да сейчас придет. Подождите пару минут.

— Да где же он, чорт побери? Куда он пошел?

— Чего вы ко мне цепляетесь? Не я за ним слежу, а вы. Пошел и пошел. Верно, туда, куда царь пешком ходил. Чорта вы взбеленились? Мой Шарик и тот у каждой тумбы останавливается по своей нужде. Видать, и Сережа завернул, куда нужно было…

В эту минуту в воротах показался Сережа. Увидев около Митьки двух в штатском и автомобиль, он сразу понял, в чем дело. Но лицо его было спокойно и весело, когда он, подчиняясь распоряжению, молча садился с Митькой в машину.

— Что это, Сережа, в тебя Гепея так влюбилась? Может, ты и взаправду бандит? смеясь, спросил его Митька.

— Прошу не разговаривать, оборвал чекист, но Сережа весело улыбнулся и подмигнул:

— Так понравился… Что даже оправиться толком не дадут…

— Вам сказано, товарищ — не разговаривать!

Машина быстро мчалась на Лубянку. Лицо юноши были светлым и задумчивым, словно какая то волна подняла его силы и бодрость. Митька наблюдал за лицом своего друга и с трудом удерживал смех: они опять провели ОГПУ — Сережа, конечно, успел спрятать свои «документы»…