Рука адмирала

Лаборатория Оперотдела. Анализ № 6017.

НачСО.

Предмет исследования: несколько обрывков бумаги, обнаруженных на месте взрыва 17 сентября на Поклонной Горе.

Характеристика материала: бумага весьма хорошего качества. Обрывки бумаги обожжены и представляют собою, очевидно, остатки какой то рукописи или письма. Отдельные слова прочесть можно, но составить какой либо связной фразы не представляется возможным. Слова написаны от руки крупным ясным почерком, хорошим чернилом.

Объяснения: судя по данным, сообщенным оперсотрудниками, взрыв гранат произошел во время открывания шкатулки. По мнению лаборатории рукопись неизвестного лица и неизвестного содержания находилась на дне шкатулке и при взрыве почти совершенно уничтожена.

Выводы: Согласно полученным указаниям, почерк лица, писавшего на обрывках, доставленных в графологический отдел, сверен с имеющимся в архиве Комиссариата письмами бывшего императора. В почерках обнаружено полное сходство. Таким образом, по мнению лаборатории, обрывки найденной после взрыва рукописи являются остатками какого то письма, или обращения расстрелянного императора.

Профессор графологии Шмидт. Профессор криминологии Горфинкелъ. Начальник лаборатории Крутых.

17-ХI-1938.

* * *

Мартон долго сидел над поданными ему рапортами и потом приказал принести ему дело «Тайна адмирала».

Всю ночь напролет читал он документы, относящиеся к этому делу, и рано утром позвонил в Бутырскую больницу.

— Алло? Дежурный врач? Говорит Мартон, Каково состояние привезенного вчера к вам Шибанова?

— Операция закончилась благополучно. Осколки вынуты.

— Он в сознании?

— Да.

— И можно с ним говорить?

— Поскольку нет ранений головы и высокой температуры, не очень длительный разговор возможен.

— Ладно. Я сейчас приеду.

***

Голос Сережи был еще очень слаб, когда он давал свои объяснения Мартону.

— Мы узнали о кладе случайно, почти шептал он. А какой он был и где — неизвестно. Матрос… Мы думали, что он что то награбил в эпоху гражданской войны…

— А как вы узнали точно о местонахождении клада?

— На памятнике адмиралу Корнилову было указание.

— Почему же вы не сказали об этом Садовскому?

Раненый виновато вздохнул.

— Да что ж, товарищ начальник. «Кажная, как это говорится, птичка пить, есть хотит». Мы думали — там какие нибудь драгоценности. Нам бы они и самим пригодились.

Латыш презрительно усмехнулся.

— Эх вы… А там ведь ничего, кроме бумаг, да бомб и не оказалось. Стоило огород городить, да так рисковать?

Сердце юноши на миг остановилось и потом бурно застучало. Значит, больше там ничего не нашли! Значит, до настоящего клада никто не докопался!.. Слава Богу!

На минуту им овладела слабость. Мартой заметил это и, не подозревая об настоящей причине этого волнения, заботливо подал раненому стакан воды.

Сережа поблагодарил кивком, головы и слабым голосом ответил:

— Да ведь никто же не знал, что там, кроме бомб, да бумаги, ничего и не было… Я шкатулку только — только вырыл, да на свое счастье не успел и открыть… А тут товарищ Садовский на свое несчастье на мотоциклетке нагрянул…

— А чьи там письма были в шкатулке, вы не знаете?

— Откуда же мне это знать?

Латыш долго молчал. Объяснения юноши совпадали с данными дела. Действительно, политического значения клада юноша мог и не знать. Да теперь это уже и не было так важно. То, что было написано Императором, спасено ценою жизни матросом Деревенько и зарыто в земле — теперь это все равно было уничтожено взрывом. Вместе с гибелью двух чекистов и шкатулки погибла, очевидно, и сама тайна.

— А кто кроме вас знал обо всем этом?

— О том, что клад есть вообще — Сумец и Прегер знали. Только я им много не рассказывал. На что им? Они люди сытые, почти женатые. На что им ценности? А мне, сироте, студенту голодному, и самому все пригодилось бы… Так, что об этом по существу, кроме меня, почти никто точно и не знал…