Рука Кассандры

– А Двести семьдесят четвертый? Он ведь тоже стал дефом.

– Он потерял жизнь уже не Двести семьдесят четвертым. Он умер Человеком.

– Человеком?

– Да, он выбрал себе такое имя, а выбор каждого для нас священ.

Надеждин почувствовал, как его горло сжала спазма. Большой железный Человек… Он постарался проглотить комок, но тот никак не хотел исчезать…

Из-за угла бесшумно выплыла тележка и мягко опустилась на землю.

– Это Птица. Сейчас я ей представлю тебя. – Деф замолчал, и тотчас же тележка уставилась на Надеждина парой передних глаз.

– Я рад помочь тебе, – медленно произнесла тележка. Звук исходил откуда-то из тумбы, на которой сидела огромная голубовато-белая голова.

– Она кирд? – спросил Надеждин.

– Теперь – нет! – ответил Утренний Ветер. – Она пришла из города и стала дефом. Когда она освоит твой язык, ты сможешь расспрашивать ее сколько тебе угодно. Садись.

Тележка заскользила над поверхностью Беты, и красноватая трава понеслась под ней все быстрее и быстрее. Они описывали огромную спираль вокруг города, все дальше и дальше удаляясь от него, но Густова и Маркова нигде не было видно.

– Я пойду в город, – сказал Надеждин, когда они возвратились к дефам.

– Подожди, – попросил Утренний Ветер. – Подожди еще день. Может быть, они придут…

Они сидели на огромной каменной глыбе, около которой провели ночь, и разговаривали.

– По-моему, все-таки надо возвратиться в город, – неуверенно сказал Марков. – Не бродить же по Бете и кричать: «Коля, ау!»

– Может быть, и не услышит, а может быть…

– Нет, не верю, – взорвался Марков. – Не верю. И не то чтобы я старался уговаривать себя, что Коля жив, нет, я просто знаю, ты понимаешь – знаю! Мы пройдем сквозь весь этот бред целыми и невредимыми. Это же сон, мы идем во сне, понимаешь? Еще немножко поспим, откроем глаза и окажемся на «Сызрани». И ты будешь читать свою дурацкую книгу, и я буду играть в шахматы с Надеждиным, и будут сменяться вахты, и…

– Успокойся, дядя Саша. Когда тихий человек начинает кричать, да еще на незнакомой планете, – это очень страшно. Ты, пожалуй, прав. Поплелись в наш отель…

У входа в лабораторию стояли три кирда. Как только они увидели космонавтов, они подскочили к ним и остановились как вкопанные, уставившись на Густова.

– Как я осунулся! – закричал один из кирдов голосом Густова.

– Осунулся… осунулся! – радостно завопили остальные кирды все тем же голосом.

Первый кирд укоризненно покачал указательным пальцем и сказал:

– Опять передразнивать!

Кирды засмеялись.

– Ну-с, а ты, дядя Саша? – обратился кирд к Маркову. – Все те же мысли про крестики и нолики и продавленное кресло дома?

Марков закрыл глаза. Говорил Густов. Открыл глаза. Говорил кирд.

– Все ясно, – сухо сказал Марков. – Не будет уже и крестиков. Будут внимательные сестры и участливые врачи: «Ну как мы сегодня себя чувствуем, Александр Юрьевич? Все еще думаете, что вы Наполеон?»

Густов поднял руки.

– Я с тобой, дядя Саша, – сказал он, – туда. Поскольку мой маленький бедный мозг сильно поизносился и я сошел с ума, прошу меня срочно госпитализировать.

– Ага, – еще радостнее закричал первый кирд, – мы начинаем обретать свою собственную индивидуальность! Мы разошлись, мы начинаем расходиться из-за различного опыта.

– Различного опыта – различного опыта… – словно эхо закричали стоявшие немного позади кирды.

– Дай руку, Вольдемар, сойдем с ума вместе, так легче, – пробормотал Марков.

– Я себя не узнаю, – с укоризною сказал кирд. – Вместо того чтобы дать нытику и паникеру по рукам, я уже потакаю его гнусному эскапизму. Я отказываюсь от себя и перехожу на «ты». Ты ничтожество, Володя, если ты ничего не можешь понять. Ты узнаешь голос, которым говорю я и мои младшие близнецы?

– Да, – пробормотал Густов и закрыл глаза, – это мой голос.

– Похоже? Ты не ценишь свое изустное творчество. Ты узнаешь бесценные мысли, сверкающие, как алмазы, в моей речи? – продолжал кирд.

– Да.

– Так что я?

– К-кирд?

– Идиот!

– Кто?

– Ты.

– Я?

– Ты. То есть я – это ты. Ну ладно, сейчас объясню, а то при твоих ограниченных умственных способностях и впрямь недолго слегка спятить. Впрочем, мало бы кто это заметил… Итак, уважаемый Владимир Васильевич Густов, помните ли вы, как вам в лаборатории напялили на голову эдакое сооружение из тоненьких проволочек? Нас тогда скопировали, то есть вас, впрочем, нас – сейчас вы все поймете. Все содержимое ваших серых клеточек в мозгу было каким-то образом зашифровано и сохранено. И вот в порядке эксперимента берутся три скромных и работящих кирда – Пятьсот первый, Пятьсот второй и Пятьсот третий, и в нас, то есть в них, вводится содержимое мозга некоего Густова. И три тихих кирда превращаются в гибридов Густова с кирдом. Мы как две капли воды похожи друг на друга, а если говорю я один, Густов Первый, то лишь на правах старшинства, ибо я был изготовлен раньше братьев на целых пять минут. Понятно?

– Значит, вы… мои дети? – сурово спросил Густов.

– Нет, – хором закричали кирды, – братья, а не сыновья!

– Младшие, надеюсь?

Кирды понурили свои голубовато-белые головы.