Елизавета Манова

РУКОПИСЬ БЭРСАРА

ДОРОГА В СООБИТАНИЕ

_{Повесть}

Она не спала, когда за ней пришли — в эту ночь мало кто спал в Орринде. Первая ночь осады, роковая черта, разделившая жизнь на «до» и «после». «До» еще живо, но завтра оно умрет, и все мы тоже умрем, кто раньше, кто позже. Жаль, если мне предстоит умереть сейчас, а не в бою на стенах Орринды…

Провожатый с факелом шел впереди; в коридоре, конечно, отчаянно дуло; рыжее пламя дергалось и трещало, и по стенам метались шальные тени. С детских лет она презирала Орринду — этот замок, огромный и бестолковый, где всегда сквозняки, где вся жизнь на виду, где у каждой башни есть уязвимое место, а колодцы не чищены много лет. То ли дело милая Обсервата, где все было осмысленно и удобно, приспособлено к жизни и к войне…

Провожатый открыл тяжелую дверь, и она безрадостно усмехнулась. Занятный выбор: продать подороже жизнь или оставить пару лишних защитников для Орринды? Мрак с ним, пусть живут — лишним никто не будет.

Здесь было светло, потому что вечный сквозняк мотал пламя факелов, воткнутых в гнезда. Здесь был знаменитый стол Капитана — несокрушимый, прозрачный, в котором живут огоньки и отзываются вспышками на каждое слово. И здесь был сам Капитан Савдар, величественный, измученный и угрюмый, в тяжелом регондском панцире под алым плащом. Последняя тень величия, которое скоро исчезнет…

— Леди Элура! — сказал Капитан, и она чуть склонилась в равнодушном полупоклоне. Плоская девица с невзрачным лицом, но в темных глазах холодный ум и спокойная воля. Такой знакомый бестрепетный твердый взгляд, словно сам Родрик Штурман…

— Леди Элура, — сказал Капитан, — я знаю — тебя не обрадовал этот вызов…

— Мы в осажденной крепости, — сухо сказала она, — и я в твоем распоряжении, как все прочие Офицеры.

Маленький, но весьма ядовитый укол — ведь эта крепость все, что осталось от целой державы. Не верность вассала Государю, а только лишь подчинение командиру.

— Да, — сказал он, — крепость осаждена. Но маленький отряд… несколько человек… этой ночью еще смогут ее покинуть.

— Мне больше нравится смерть в бою, сэр Капитан. Я — не худший стрелок в Орринде, и эта крепость — не первая, которую я защищаю.

— Я знаю это, Леди Элура.

Он вдруг успокоился, перестал теребить нагрудную цепь и прямо взглянул ей в глаза. Угрюмая боль стояла а его глазах, и ей вдруг почудилось на лице Капитана тень смерти. Может быть, он умрет раньше меня, но это уже все равно. То, что нас ждет, хуже, чем смерть — полное исчезновение. Черные орды сметут нас всех, и не останется ничего. Даже могильной плиты, где нацарапано имя. Даже капли нашей крови в жилах тех, что когда — нибудь будут жить. И если подумать об этом, как мелки все наши счеты, жизнь уже подвела под ними черту…

— Ты не любишь меня, и имеешь на это право…

— О, нет, сэр Капитан! — она медленно улыбнулась, и резкий ее, бесполый голос стал бархатен и глубок. — Я тебя ненавижу! Но ты беспокоишься зря: я буду драться рядом с тобой, и если понадобиться, закрою тебя своим телом, потому что гибель твоя ускорит паденье Орринды!

— Ты — истинная дочь Родрика, леди Элура.

— Да! И поэтому я не стала мстить, когда ты убил моего отца. Ты слабый, бездарный правитель, — сказала она надменно, — но ты — Капитан, и если б ты умер тогда, Орринда сразу бы развалилась.

— А так она продержалась еще восемь лет. Послушай, — сказал он тихо, — я скоро умру, и врать мне уже ни к чему. Жизнь Родрика — вот чем я выкупил эти годы. Поверь мне, — сказал он, — я лучше бы умер сам. Он был моим другом, единственным из людей, кого я любил и кому я верил. Не все обстояло так: или он — или я. Я знаю, он был уверен в своей правоте. Но если бы он добился того, что хотел…

— Чего же такого страшного он хотел? Добиться мира с дафенами? Остановить войну, которая нас сожрала?

— Ну, это бы ненадолго отсрочило наш конец. Они плодятся, как звери, а мы вымираем.

— Ты спас нас от вымирания! — резко сказала она. — Нас только лишь перебили!

— А ты хотела бы, чтобы мы перебили друг друга? Были еще Пилоты, леди Элура! Прими я сторону Родрика, я умер бы с ним, а Капитаном бы сделался Улаф Пайл. Что бы тогда ожидало Орринду?

— Не стоит оправдываться передо мной, — сказала она спокойно. — Что бы я ни думала о тебе, я знаю свой долг, и поступлю, как должно. И что бы ты обо мне не думал, тебе пригодится мой самострел… и мой опыт, наверное, тоже.

— Есть то, что много важнее, леди Элура. Священные знания, которые род твой сберег и умножил, и священная кровь Штурманов, что течет в твоих жилах. Небесный огонь! — сказал он с тоской, — ну, как мне это сказать? Как мне тебя просить? Ты можешь хоть на миг забыть о вражде и выслушать меня без злобы?

Она молчала. Так долго молчала, что он потерял надежду, но она ответила наконец, и голос ее был привычно бесстрастен:

— Я слушаю, сэр Капитан.