Рукопись Бэрсара

Ничего я не успел за эти пропащие дни. Только Старшие окружали меня, но Асаг уклонялся от разговоров, Сибл был почтителен до насмешки, Зелор помалкивал и улыбался, а с Ларгом мне было незачем говорить.

Обычные идиотизмы Братства. Нет времени, а мы топчемся третью ночь в развалинах под носом у Баруфа. Отличный случай захватить нас всех - и Братства нет. Пора нам повзрослеть...

Я с этого и начал на Совете: все Старшие должны уйти в подполье. Братья совета постепенно тоже. Пусть Зелор немедленно проверит, кто должен сразу уходить, а кто пока что может задержаться. И пусть никто не мешкает с уходом. Дома оставить, семьи вывезти за город. Есть у кого родня по селам - пусть пока пристроят там. Вот кончится распутица - тогда отправим всех в Бассот, там есть где разместиться поначалу.

Они помалкивали, опустив глаза. Молчание уже перерастало в вызов Асаг такого допустить не мог, вздохнул и возразил за всех:

- Виданное дело - семьи хоронить! Это ж какие деньжищи нужны!

- У Братства есть деньги.

Они испуганно переглянулись. Еще одна святыня Братства - его казна, что собрали по крохам за сотню лет. Не знаю для чего. Ведь даже Старшие работали как все и впроголодь своим трудом кормили семьи, и никому не приходило взять из казны хотя бы грош.

И приходилось начинать сначала, с простых вещей. Казна для Братства, а не Братство для казны. Вы что, забыли: люди в каждом _д_о_м_е_ знают лишь друг друга и главного, и если выловят всех, то Братству все равно конец. Оно рассыплется, а уж аких сумеет сделать, чтобы оно не возродилось. Я говорил, они молчали, молчали мрачно и почти враждебно, пришлось прикрикнуть:

- Вы что, языки проглотили? Закона никто не отменял - на Совете говорить может всякий. Ну? Или согласны со всем?

- Нет, они совсем не согласны. Расшевелились и начали возражать. Были дурацкие возражения - я отбивал их смеясь. Были неглупые - приходилось на них нажимать, чтобы искали ответ сообща. Вот теперь это сборище, наконец, превращалось в совет, и для первого раза это было - ей-богу! - неплохо. Столковались на том, что Старшим, правда, пора уходить, а с Советом можно и подождать. Людей Сибла - все десять домов - стоит собрать в кулак. Пусть завтра же собираются в условном месте. Вряд ли аких теперь станет трогать их семьи: тут мы можем и Садан взбунтовать: почто, мол, правитель обижает старых да малых? А вот как быть с "призраками" Зелора?

- Я-то останусь, - мягко сказал Зелор. - Кто на убогого подумает?

- Страшно, брат Зелор. Ты теперь наша надежда. Если в такой час Братство ослепнет и оглохнет...

- Не ослепнет, Великий. Мои-то люди не в Садане живут, на них тень не пала.

- Сам смотри, брат Зелор. Мы теперь все затаимся, как мыши в норке, чтобы ни один след никуда не вел. А надо ведь всякого обнюхать: не на крючке ли? Большая работа, а времени в обрез - больше двух недель я тебе дать не могу. Успеешь?

Он как-то лукаво повел плечом; лицо его вдруг разрумянилось, похорошело, веселые огоньки заиграли в глазах - и я спросил восхищенно:

- Уже, брат Зелор?

- Может быть, - сказал он лукаво.

- А может, ты и людей акиха нащупал? Их в Садане не меньше трех.

- Пятеро, Тилар.

- А связь у них какая. Сами-то, небось, в город не ходят?

- А странники на что? Много их нынче развелось!

Краем глаза я засек, как удивленно переглянулись Сибл с Асагом. Вот дурачье! Сами себе цену не знают! Почти влюбленно я глядел на Зелора, на ожившие его, полные смеха глаза и умный лукавый рот; мы с ним играли в замечательную игру, и я наслаждался это игрой не меньше, чем он.

- А у тебя-то самого странники есть?

- Как не найти, товар ходовой.

- А если этим пятерым связь перемешать? Чтобы и не знали, что кому говорить?

Он опять лукаво повел плечом.

- А почему и нет, Великий брат?

- Значит, не пропадем, брат Зелор?

- С тобой-то? Не пропадем!

Асаг хотел уйти со всеми, но я его задержал. Ходил по тесному пятачку в кругу догорающих факелов, и все не мог успокоиться, не мог погасить улыбку, и Асаг хмуро водил за мной глазами. Наконец я себя унял. Подошел к нему, положил руки на плечи.

- Все злишься на меня, Асаг?

Он поглядел-вовсе не хмуро, а грустно, и покачал головой.

- Не злюсь, а завидую. Как это у тебя, а? Я ж Зелора десять лет знаю... всю подноготную... а, выходит, не знал?

- Люблю я вас - вот и все. Какие же вы люди! Сами себе цену не знаете. Эх, дожить бы, чтобы на вас никто сверху вниз глянуть не посмел!

- Да нет, - сказал Асаг, - не доживем. Больно надолго загадываешь. А и чудно мне, Тилар!

- Что?

- Да вот, гляжу на тебя: откуда ты такой? Из Балга, говоришь? Ох нет, в Балге, чай, люди - как люди... другой ты.

- Ну и что?

- Да вот боязно мне. Больно ты светел для нашей жизни. Погасим.

Это было чертовски тяжелое дело. Работа, работа - день и ночь, почти что без передышки, и опять проклятое время уползает из рук, не дает себя обогнать.

Это было чертовски хорошее время. Никогда раньше мне не работалось так легко; все получалось, я все успевал; усталость словно не брала меня, и угрюмые лица моих людей оживали рядом со мной.