Рукопись, найденная в Сарагосе

С этими словами они оба вышли, я же остался при больном. Я долго всматривался в бледное его лицо, на коем страдания за столь короткий срок проложили сеть тончайших морщин, и в душе проклинал назойливого Бускероса, видя в нём причину всех несчастий злополучного Суареса. Больной уснул, я затаил дыхание, чтобы невольным движением не нарушить покоя несчастного юноши, как вдруг послышался стук в дверь. В раздражении я поднялся и, на цыпочках подойдя к двери, отворил. Я увидел уже немолодую, но очень приятной наружности женщину, которая, видя, что я приложил палец к губам в знак молчания, велела мне выйти к ней в прихожую.

— Мой юный друг, — сказала она мне, — не мог ли бы ты мне сказать, как сегодня чувствует себя сеньор Суарес?

— Мне кажется, что очень плохо, — ответил я, — но он только что уснул, и я надеюсь, что сон несколько подкрепит его силы.

— Мне говорили, что он необыкновенно страдает, — продолжала незнакомка, — и одна особа, которая принимает в нём искреннее участие, просила меня, чтобы я сама убедилась в том, каково состояние его здоровья. Будь столь любезен и, когда он проснется, передай ему эту записочку. Завтра я сама приду узнать, стало ли ему лучше.

Сказав это, дама исчезла, я же спрятал записочку в карман и вернулся в комнату.

Вскоре пришел Толедо с доктором: почтенный служитель Эскулапа напомнил мне с виду доктора Сангре Морено. Он остановился у ложа больного, после чего заявил, что в данную минуту ни за что не может ручаться, но что, однако, останется всю ночь около Суареса и наутро сможет дать окончательный ответ. Толедо по-дружески обнял его, велел не щадить никаких усилий, и мы вышли вместе, обещая себе, каждый в глубине души, завтра на рассвете вернуться. По дороге я рассказал кавалеру о визите незнакомки; он взял у меня записку и сказал:

— Я уверен, что это послание прекрасной Инес. Завтра, если Суарес будет чувствовать себя лучше, мы сможем вручить ему это послание.

Я и в самом деле рад был бы полжизни отдать за счастье этого молодого человека, которому причинил столько страданий. Но уже поздно, нам после нашей поездки также необходим отдых. Пойдем, ты выспишься у меня.

Я охотно принял приглашение человека, к которому все сильнее привязывался, и, поужинав, вскоре уснул крепким сном.

Наутро мы пошли к Суаресу. По лицу врача я понял, что искусство одержало победу над недугом. Больной был ещё очень слаб, но узнал меня и сердечно поздоровался. Толедо рассказал ему, каким образом сделался причиной его увечья; заверил, что применит все средства, чтобы вознаградить его за перенесенные им муки и просил, чтобы отныне Суарес изволил считать его своим другом. Суарес с благодарностью принял это предложение и подал кавалеру свою ослабевшую руку. Толедо вышел в другую комнату с лекарем; тогда, воспользовавшись случаем, я передал Суаресу записочку. Слова, заключающиеся в ней, оказались, должно быть, самым лучшим лекарством, ибо Лопес сел на постели, слезы хлынули у него из глаз; он прижал письмецо к сердцу и голосом, прерывающимся от рыданий, произнес:

— Великий боже, так значит ты не покинул меня, я не один на свете! Инес, моя дорогая Инес не забыла обо мне, она меня любит! Почтенная госпожа Авалос сама пришла осведомиться о моём здоровье.

— Именно так, сеньор Лопес, — ответил я, — но, ради всего святого, успокойся, внезапное волнение может тебе повредить.

Толедо услышал последние мои слова и вошел вместе с лекарем, который предписал больному прежде всего отдых, охлаждающее питье и удалился, обещая вернуться вечером. Миг спустя двери распахнулись, и мы увидели входящего Бускероса.

— Браво! — заорал он, — великолепно, наш больной, как вижу, нынче уже гораздо здоровее! Тем лучше, ибо вскоре мы сможем приступить к делу. В городе распространился слух, что дочка банкира на этих днях выходит замуж за герцога Санта Маура. Пускай себе болтают, что хотят: увидим, кто настоит на своём. Я как раз повстречал в трактире «Под золотым оленем» дворянина из свиты герцога и легко дал ему понять, что им незачем было приезжать сюда.

— Без сомнения, — прервал его Толедо, — и я полагаю, что сеньор Лопес не должен терять надежды, однако же, в этом случае я желал бы, чтобы вы, ваша милость, ни во что не вмешивались.

Кавалер произнес эти слова с заметным ударением. Дон Роке не посмел ему ничего на это ответить; я заметил только, что он с удовольствием смотрит на Толедо, прощающегося с Суаресом.

— Прекрасные речи ни к чему не приведут, — сказал дон Роке, когда мы остались одни, — тут нужно действовать и как можно скорее.

Когда назойливый идальго досказывал эти слова, я услышал стук в дверь. Я догадался, что это госпожа Авалос, и шепнул на ухо Суаресу, чтобы он спровадил Бускероса через задние двери, но тот обиделся на эти слова и сказал:

— Тут нужно действовать, я повторяю; если же это визит, имеющий отношение к главному нашему делу, то я должен при нём присутствовать или, по крайней мере, слышать весь разговор из другой комнаты.