Руководящие идеи русской жизни

«Первое правонарушение, — сказал он, — отмена определений Великого Собора 1666 года, осудившего Никона, и второе — Собора 1667 года, осудившего раскольников, признавшего их мятежниками, раздорниками и непослушниками святой Церкви. Согласно правилу I св. Василия Великого, это постановление Собора, вынесенное сонмом духовенства с участием вселенских патриархов, должно существовать и впредь. Теперь же государство отменяет это правило, находя его оскорбительным для раскольников, переименовывает последних в старообрядчество. Этим государство произносит суд над Великим Собором, отменяет его определения, признает деяния Великого Собора неправильными и незаконными, оправдывает тех, кто признаны мятежниками, революционерами Церкви. Государство берет под свое покровительство врагов Церкви, революционеров Церкви, осуждает саму Церковь. Раскольники телеграммы посылали, а мы плакали. Они радовались и смеялись над нами, а мы не знаем, как объяснить православным христианам, как все это случилось. Представьте себе, если бы Св. Синод распубликовал пастырское послание о том, что наказывать гражданских государственных, политических революционеров — оскорбительно и жестоко, что они имеют право высказывать свои мысли и убеждения и увлекать других, а потому их не следует преследовать. Что сказал бы товарищ министра внутренних дел Курлов? Он сказал бы: „Святые отцы, в здравом ли вы уме?“ Министр внутренних дел[155] в своей объяснительной записке говорил, что раскол и Православие не имеют никакой разницы, что это одно и то же, разница только в обрядах… Ныне, признавая раскольничью иерархию в сущем сане благодати, отнимают половину прав у Православной Церкви. Уже теперь к раскольникам подходят под благословение чиновники. И вот вам крестный ход: самозванцы-мужики напялили не себя то же, что и православная иерархия. Ведь это скандал, страшный соблазн. Представьте себе, что сказал бы министр финансов, если бы к нему явился секретарь и сказал: „Владимир Николаевич

[156], вот министр внутренних дел, Дума и Государственный Совет решили: пусть и фальшивые бумаги и монеты ходят как настоящие“. Он бы сказал: „В здравом ли они уме, ведь это разорение государства!“ Не то же ли и здесь? Государство благословляет и разрешает фальшивую благодать! Что сказал бы военный министр, если бы ему доложили, что какие-то мужики понадевали генеральские и полковничьи мундиры с лентами и звездами и в них ходят. Он бы приказал, конечно, их арестовать. Военные честь мундира считают своего рода культом. Но здесь — побольше мундира, здесь — сакраментальная вещь, освящаемое Церковью облачение. И вот теперь мужики-самозванцы ходят в наших митрах, Высочайше пожалованных нам крестах, именуют себя священниками. Попустительство этому оскорбляет Православную Церковь и обесценивает священные вещи до рыночных тряпок…»

Вот какие речи довелось услышать, наконец, России из Государственного Совета. Конечно, неприятно их слышать тому сонму реформаторов, которые позабыли, что такое союз,

позабыли, что союз не состоит в прислужничестве Церкви и не за деньги покупается, а требует от государства такого же исполнения обязанностей перед Церковью, как у Церкви перед государством, и что только при нравственном подчинении государства закону Божию, Церковью изъясняемому, может быть свят союз Церкви с государством.

Услышит ли современное государство эти мужественные голоса глубокого понимания государственного строения, или заглохнут они в рыхлой тине либеральной бессознательности, — во всяком случае, всякий сознательный православный человек должен засвидетельствовать достойному и мужественному архипастырю глубочайшее уважение и благодарность за то, что в решительный момент он не уклонился «в словеса лукавствия», но явился право правящим слово истины Божией. Глубокую отраду возбуждает и то, что оказались у нас государственные люди в Государственном Совете и вспомнили они, что такое государственная точка зрения на церковные отношения. Что из этого выйдет? Покажет недалекое будущее; но честь и слава тем, кто показал себя достойным сыном великих дедов, строителей великого государства.

В дебрях вероисповедного вопроса