Румянцевский сквер

На ветровом стекле болталась куколка — ярко-оранжевый олимпийский мишка.

— Афганец, — сказал Костя, мотнув на него головой. — Покоритель кишлаков. Нин, а ты совсем не изменилась. Мы сколько, лет восемь не виделись?

— Наверно, — сказала Нина.

От отца она знала, что Костя несколько лет жил на Сахалине, а года два назад вернулся оттуда и привез жену-морячку.

— У тебя ко мне какое дело, Костя? — спросила Нина.

— Деловая! Хотел за жизнь поговорить, а ты сразу… Ладно! Дело, конечно, есть. — Костя сбил шапку на затылок, помигал, глубокомысленно подняв брови. Он лобастый был, как отец, а глазами и носиком-кнопкой пошел в мать. — Нин, я слышал, ты своему Аркадию отставку дала…

— Ох! — Нина, подскочив, вцепилась обеими руками в спинку переднего сиденья. — Валера, не гоните так. Чуть не врезались в автобус…

— Не боись, — бросил тот через плечо. — Не врежемся.

— И вышла за моряка, — продолжал Костя. — Верно?

— За морского врача. Но он теперь не плавает. Ушел из пароходства.

— Ну, ясное дело, моряка всегда на берег тянет, — хохотнул Костя. — Вот и у меня так, Нин. Плавал, плавал — хочу теперь береговую жизнь сладить. Тем боле разрешается теперь это… ну, не на дядю, а на себя…

— Чего резину тянешь? — резковато сказал шофер Валера. — Хотим свой автосервис открыть. Средства нужны. Мы с братом подсобрали…

— Точно, — подхватил Костя. — Чтоб начать, вложить надо. Братья нашли, а я вот… обращаюсь к знакомым людям… Нин, это дело верное, деньги пойдут. Через год весь долг верну в цельности. Можно и с процентом.

— Понятно, Костя. А сколько нужно?

— Ну, сколько! Сколько сможешь. Тыщ пятнадцать…

— Таких денег у меня нет. Ты попроси у Лёни Гольдберга, хотя, насколько я знаю…

— Да просил я у него! Не дал. Говорит, только раскручиваем дело.

— Это правда, Костя, — закивала Нина. — Я от Влада знаю, Влад же с ним компаньон. У них все деньги в обороте, огромные расходы, налоги…

— Ладно, — сказал Костя. — Все ясно.

Он закурил, не спросясь.

Валера лихо обгонял другие машины, на перекрестках рвался на желтый свет. От сумасшедшей езды, от табачного дыма, от неприятного разговора Нина чувствовала себя неуютно.

— Костя, не обижайся, ради Бога. Я бы охотно тебе помогла, но у нас действительно…

— Да ладно, — отмахнулся он. — Раз нет, так нет. Пойду обратно на моря, — добавил, помолчав, — мотористы в каждом пароходстве требуются.

С хмурым видом уставился в окно. Зато Валера вдруг развеселился. Бросал через плечо рубленые фразы:

— Генка Семенихин был такой. Десантник. У нас в Афгане. Мы дембеля ждали. «Генк, ты куда пойдешь?» — «В женихи пойду». — «Сразу в женихи?» — «Ага, сразу. Женихи в каждой семье требуются».

Он будто подавился смехом.

— Ну и что? — мрачно спросил Костя.

— А ничего. Обои ноги ему оторвало.

Дальше до Будапештской ехали молча. Большое облегчение испытала Нина, когда, попрощавшись, вылезла из машины. Но в то же время и тревожило что-то. Дурацкий у меня характер, подумала она, быстро идя по обледенелому тротуару к отцовскому подъезду. Буду теперь угрызаться, что денег ему не дала…

8

Колчанов обижался на дочь: неделями не появляется, только по телефону — ну, как ты, папа? Но когда она приезжала, обида испарялась от теплоты чувств.

Так и сегодня. Заготовил сухое выражение лица, а вошла Нина, и улыбка — редкая гостья на суровом лице, как сказали бы в старину, — раздвинула седые усы. Нина чмокнула отца в жесткую щеку. Затараторила, снимая дубленку, стягивая сапоги:

— Представляешь, меня Костя Цыпин подвез на машине. Вдруг объявился! Ой, папа, ты зарос, буду тебя стричь!

Устремилась в кухню, стала вынимать из сумки продукты.

— Тут сыр, творог, хорошо еще, что в буфете у нас что-то есть, а то ведь в магазинах жуткие очереди, сразу расхватывают. Вот яблоки, ты непременно яблоки ешь, чтоб желудок работал. Как твои запоры?

— На месте. Куда они денутся?.. — Колчанов с удовольствием смотрел на дочь — очень похожую на Милду, по-латышски крупную, златокудрую. — Давай чай пить. Я заварил крепкий, как ты любишь.

— Гераська! — Нина нагнулась к коту, вертевшемуся под ногами. — Ты мой хороший, усатый! — Потрепала Герасима по теплой голове. — Ну, давай чай. Нарежь вот сыр, хлеб.

Сели чаевничать.

— А чего это Костя к тебе заявился?

— Деньги ему нужны. Хочет с друзьями открыть свой автосервис.

— А-а, — вспомнил Колчанов. — Да-да, Ксана говорила. Новое поветрие, экономическая свобода. Выбор сделан…

— Какой выбор?

— Так называется первый раздел «Основных направлений» — «Выбор сделан». Ты не читала?

— Нет, конечно. Меня тошнит, когда вижу в газетах эти простыни.

— Горбачев представил Верховному Совету программу перехода к рыночной экономике. Наверное, рынок действительно нужен.

— Влад с Лёней говорят, что спасение только в рынке. А я не понимаю. Ведь рынок — это когда частная собственность на все, все, все? А как же развитой социализм?