После того, как по приказу генерала Тиктака медная дева была перенесена в камеру пыток в его башне, он заставил свою прислугу вынести из камеры все остальные орудия пытки. Дыбу – вон! Гарроту – вон! Стул с шипами – вон! Своим присутствием они только оскорбляли деву. Никогда больше ему не придётся обращаться к таким примитивным инструментам. Затем самолично он почистил и починил деву. После этого он смыл кровь с кинжалов. Чья была эта кровь? Как сильно они мучались? Как долго? И сколько их было? Кто пытал с её помощью? Тиктак поборол нарастающую ревность и начал полировать медь специальной пастой. Как красиво она снова блестела! Он смазал маслом шарниры и отполировал остальные детали. Он закрутил все гайки и осмотрел своё сокровище. Медная дева выглядело совершенно новой.
Он ходил вокруг неё кругами и думал. Ей чего-то не хватало. Но чего? Подвижности? Живости? Нет. Тиктак не планировал встраивать в неё механизмы, похожие на тикающие у него внутри. Медная дева нравилась ему такой, какой она была: недвижимой и молчаливой. Но всё-таки чего-то не хватало. Тиктак проходил круг за кругом, осматривал её со всех сторон, открывал и закрывал дверцы и, наконец, понял: медная дева не должна стать более живой, она должна стать более смертоносной.
Невозможное задание
Генерал собрал у себя лучших алхимиков, врачей и инженеров Гела и рассказал о своих планах: медная дева должна стать самой дорогой, изысканной и красивой машиной смерти из всех когда-либо построенных. Не подвижной, как он сам и медные парни, а такой, которая вечно будет стоять на одном месте, здесь, в башне генерала Тиктака.
Уже само слово
Собравшиеся учёные и техники почесывали головы и непонимающе глядели друг на друга – возражать они не решались. Генерал Тиктак с необычной для него благосклонностью заметил, что, вероятно, он должен разъяснить свой план более детально.
– Прежде всего
‹тик›, я желаю, – начал он своё объяснение, – чтобы кинжалы в медной деве были заменены на длинные, тонкие ‹так›, полые иглы, соединённые с ‹тик›хитроумной системой медных трубок и сосудов ‹так›, находящихся снаружи медной девы. Я хочу ‹тик›, чтобы в этих трубках и сосудах циркулировали ‹так›разнообразнейшие алхимические жидкости.Учёные были совсем не против узнать, какие конкретно жидкости имел в виду генерал, но не решились переспросить.
– Я хочу по своему усмотрению впрыскивать
‹тик›через иглы эти жидкости в жертву, находящуюся в медной деве. Я хочу подчинить своему влиянию все химические процессы в организме жертвы! Мне нужны краны ‹так›и вентили! Насосы и фильтры! Я хочу играть на организме жертвы ‹тик›, как на музыкальном инструменте!Некоторые алхимики начали постепенно понимать, о чём говорил медный генерал.
– Под жидкостями я подразумеваю
‹тик›с одной стороны сокращающие жизнь яды, с другой стороны – продляющие жизнь алхимические ‹так›эссенции. А также вызывающие боль кислоты, травяные отвары, ‹тик›секреты различных животных и всевозможные наркотики. Я хочу ‹так›яд белладонны! Растворённые в спирте опиаты! Валериану, мышьяк, настой мелиссы, жидкий кофеин, эссенцию дурмана! А алхимики ‹тик›должны сварить совершенно новые, обладающие большей силой зелья, которые ‹так›ускоряют смерть и продляют жизнь! Которые ‹тик›вызывают боль. Которые ‹так›снимают боль. Которые во много раз усиливают ‹так›смертельный страх. Которые вызывают ‹тик›в мозгу чудовищный хаос! Я хочу ‹так›зелье, вызывающее истерическое счастье!По всё чаще повторяющемуся тиканью учёные заметили, что возбуждение генерала усиливалось. Также они поняли неотложность желаний Тиктака и его решительность.
– Я хочу
‹тик›, – воскликнул он, – построить ‹так›машину, с помощью которой я смогу контролировать смерть! Если мне ‹тик›это удастся, тогда ‹так›смерть перестанет быть делом ‹тик›природы, она станет ‹так›искусством!Генерал Тиктак закончил свою речь и посмотрел внимательно на каждого своего слушателя.
– Я хочу
‹тик›невозможного, – тихо произнёс он наконец. – И я хочу получить ‹так›это в самые короткие сроки.