Руна жизни

Вечером в номер постучал человек, передал неприметный дипломат «для Николая Евгеньевича» и, не прощаясь, удалился. Согласно инструкции, возвращаться нужно было тоже поездом. Пикин, чтобы не впасть в пьянку, решил занять себя чтением и на вокзале с лотка купил двухтомник Юрия Миролюбова «Сакральное Руси». Об этой книге он слышал на занятиях на Объекте. Попутчики были тихие — пожилая пара с флегматичной внучкой. Книга его захватила…

Боль по утрате любимой приглушилась, но не отпускала. Он хотел просить у Базунова задание с большой загрузкой, чтобы уйти в работу: засыпать за столом от усталости, падать в кровать не в силах раздеться.

Питер встретил нудным мелким дождём. Купив телефонную карточку, Пикин позвонил секретарю Базунова, но к телефону никто не подходил. Согласно инструкции, он не мог звонить со своего домашнего и даже с автомата в своём районе. Гуляя по Невскому, Пикин звонил каждые двадцать минут, но к телефону так никто и не подошёл. Решив, что возможно проблемы на линии, Пикин направился домой. Он сломал таксофонную карту и выкинул в урну. Того требовали правила конспирации — по номеру карты можно было установить, кому абонент звонил.

И на следующий день к телефону никто не подошёл. Согласно правилам, при отсутствии в течение суток связи через основной телефон, можно было звонить на резервный. Не отвечал и резервный. Пикин понял, что за две недели его отсутствия, произошло что-то серьёзное. Полдня ушло на поиск местных газет за последние две недели. Ещё день Пикин внимательно их читал, надеясь найти хоть какую-то информацию, способную хоть что-то объяснить. Но никаких громких убийств, аварий, пожаров, политических событий не произошло за время его отсутствия.

Выбора не было. Хотя инструкция категорически запрещала появляться без приглашения в офисе, Пикин отправился к Базунову. Входная дверь была закрыта, судя по пыли на ручке, к ней не прикасались больше недели, жалюзи на всех окнах были закрыты. Оставалось только ждать…

Пикин по-прежнему внимательно следил за прессой, включая и зарубежные радиоголоса. Он жил в постоянных раздумьях о возможных вариантах произшедшего, перебирая в памяти все разговоры с Базуновым. Он даже решил вскрыть дипломат, который ему передали во Владивостоке для Базунова. К его удивлению, там оказался запаянный целофановый пакет килограмма на три с корнем жень-шеня. Пикин знал, что настоящий дикий корень это большая ценность, но неужели Базунов послал его только ради этого? Ведь это поручение мог выполнить куда менее квалифицированный сотрудник Системы. В Пикине утвердилась мысль, что Базунов, послав его на другой конец страны, оберегал его от чего-то, пожалел крестника, находящегося в горе.

Дни ожиданий переросли в тревогу, а затем в панику: «Боже, ведь если Систему накрыли, то могут начать убирать людей, — Пикин подбежал к телефону и выдернул шнур. — К чёрту, никаких телефонов. Вообще нужно продавать квартиру и ложиться на дно».

Утренний подсчёт оставшихся денег, показал, что на оформление документов на продажу квартиры их не хватит. Пикин понёс в ломбард свой перстень.

В полуподвальном помещении на Садовой процветал ломбард, куда обнищавший народ и воры тащили серебро и золотишко.

— А вот в тайничке у меня была заныкана цепочка, ещё до посадки, — хвастаясь, пояснял своей спутнице полупьяный мужичок, видимо, недавно вышедший на волю, — сегодня мы на неё и погуляем.

— А в твоём тайничке больше ничего не осталось? — спросила осипшим голосом тощая подруга вчерашнего зека, выдохнув из себя амбре дешёвого портвейна.

Пикин, получив деньги, вышел на улицу. Из его головы не выходил разговор пьяной пары. Он стал анализировать причину, по которой мозг зацепился за этот банальный трёп: «Вспомнил! Базунов спрашивал о каком-то танином тайнике. Слово «тайничок» и заставило подсознание работать…».

ШОК

Глава семнадцатая

Не прошло и месяца, как Пикин уже упаковывал вещи. Он решил съезжать налегке, оставив новым хозяевам квартиры мебель и телевизор за символическую сумму. Багажа получилось две больших спортивных сумки. Собрав оставшийся мусор, Пикин направился на улицу. Проходя мимо почтовых ящиков, он краем глаза заметил, что на его ящике появилась неразборчивая надпись мелом. «Да, надо напоследок проверить ящик и не забыть оставить от него ключи», — мелькнуло в его голове.

На обратном пути он подошёл к почтовому ящику и замер, как приговорённый к расстрелу после команды «пли»: его тело пронзили миллионы мурашек, а сверху ударили кувалдой: на дверце ящика розовым мелом было написано «бобер».