Русь - Арийская колыбель. От Волги до Трои и Святой Земли

В середине XIX века князь П. П. Вяземский (сын поэта Петра Андреевича Вяземского) выступил с большой работой, посвященной «Слову о полку Игореве», в которой указывал, что в древнерусской поэме имеют место прямые отражения образов и тем античного эпоса и мифологии, и со всей определенностью заявил, что совершенно недостаточно «ограничиваться при изучении наших древностей исключительно произведениями родной почвы». Вяземский утверждал, что острый интерес к Гомеру и Еврипиду существовал на Руси уже в XII веке, и полагал, что к этому времени русские литераторы были знакомы с комментариями к Гомеру Исаака Комнена, с сочинениями Нонна и братьев Цецес о поэмах Гомера и Ликофрона (греческий поэт и грамматик III в. до н. э.), откуда автор «Слова» мог черпать, предположительно, информацию о сюжете и образных характеристиках героев Т]роянской войны, содержательные и стилистические компоненты классического и позднеантичного эпоса.

Прежде всего Вяземский сближает образы Гомера и Бояна, как певцов и стихотворцев. Имя Гомера в Средние века стало нарицательным, под ним понимали рассказчика, владеющего даром художественного слова. Имя Бояна, с другой стороны, исследователь сближает с Баяном (от слова «баять») — чародеем и сказителем. Поэтому Гомер — это Боян. В одной из сказок так и говорится: «Ай ты черный кот Баюн! Проснися, пробудися да и спой песенку; как и ту ли песенку, что поют на Окиян–море, на зеленых островах, про молоду княжну Елену Ивановну». По свидетельству греческих писателей, жители Приднепровья и берегов Черного моря пели гомеровские песни и имели много преданий о Трое и троянском походе греков. В противоположность западным средневековым народам византийцы в значительной степени опирались на сочинения Гомера и греческих авторов. Эти произведения, а также комментарии к ним и отдельные выписки переводились на славянский язык и потому были известны древнерусским боянам. Первоучитель славян, Кирилл, изучал Гомера; переводившиеся у нас Святые отцы также упоминали Гомера; сочинения великого поэта были известны и составителю Ипатьевской летописи (XIII век). Свойства, приписанные Бояну, находит Вяземский в эпитетах Гомера, приданных ему писателями. В Еврипидовой трагедии «Елена» хор называет Гомера соловьем, живущим в сенях рощей, голосистым, он призывается как помощник для воспевания трудов Елены и троянцев. Но точно так же обращается автор «Слова» к Бояну: «О Боян, соловей старого времени!» Выражение «свивая славу обеих половин сего времени» указывает, по мнению исследователя, на соединение автором сказаний Гомера с современными ему событиями.

Вяземский связывает и происхождение троянцев с русскими. Так «тропа Трояню» означает возвратный путь троянцев в Поднепровье и на берега Черного моря. Эта идея, которую мы целиком и полностью поддерживаем, в свое время (1854 г.) была подвергнута критике самим Н. Г. Чернышевским во влиятельном тогда «Современнике». Поучая свысока «аристократа- дилетанта», Чернышевский указывал, что прилагательному «троянский», образованному от названия «Троя», в древнерусском должно соответствовать «троянскъ», а не «троянь». Формы «Трояню, Трояни» Николай Гаврилович считал производными от мужского имени типа «Антонъ». Без всяких на то оснований говоря, что Вяземский не филолог (в краткой биографической справке о Павле Петровиче Вяземском, как раз наоборот, подчеркивается, что он был не только историком и археологом, но и филологом, председателем Общества любителей древней письменности) и «очень мало подготовлен к ясному пониманию ближайшего предмета своих исследований», пламенный революцио- нер–демократ не счел нужным провести элементарное исследование падежных окончаний и синтаксически–смысловых окончаний загадочной словоформы в контекстах «Слова». К сожалению, среди высококвалифицированных профессионалов так и не нашлось ни одного, кто проверил или хотя бы поставил под сомнение вышеприведенное безапелляционное заявление Чернышевского.

Но эту задачу, за которую так и не решились взяться профессионалы, с блеском решил «технарь» по образованию, которого Чернышевский уже с полным основанием мог назвать не филологом. Его звали Арсен Арсенович Гогешвили (1934–1997). Он родился в Казани, окончил в 1953 году с золотой медалью среднюю школу в городе Цетели–цкаро (Грузия), тогда же поступил в Московский инженерно–строительный институт (МИСИ), который окончил в 1958 году Отработав несколько лет в Новокузнецке по распределению, он в 1961 году поступил в аспирантуру, закончил ее в положенные сроки, но кандидатскую диссертацию защитил только в 1972 году. Его основной научной работой, наряду с преподаванием на кафедре строительного производства, было проектирование строительных конструкций. Умер А А Гогешвили в день своего рождения, 24 октября 1997 года, в Апрелевке под Москвой.