Русь и Орда. Книга 2

Едва в небе наметился рассвет, они уже ехали дальше по безлюдной лесной дороге и к восходу солнца, переправившись через реку Протву и оставив справа от себя город Оболенск, а слева Тарусу, взяли путь прямиком на Калугу.

Как и накануне, их со всех сторон обступил густой и высокий лес, но здесь он казался приветливее, светлее: темные ели заметно уступали тут первенство нарядным белоствольным березам, среди сосен повсюду виднелись могучие стволы вековых дубов. Но дорога была значительно труднее, чем вчера: она перебегала с уклона на уклон, то и дело пересекая глубокие овраги с крутыми берегами.

Изрядно заморив лошадей и не встретив по пути ни одного селения, к вечеру путники прибыли к тугой излучине Оки, на высоком берегу которой стоял небольшой укрепленный город Калуга. Возник он совсем недавно: тут спокон веков существовало затерянное в лесах село, о котором шла худая молва, и только лишь четверть века назад великий князь Московский Симеон Иванович его привел в порядок, расширил и укрепил надежными стенами, для защиты своих южных рубежей от всегда возможного вторжения литовцев.

*В 1806 г. этот монастырь был обращен в женский и досуществовал до наших дней.

Переночевав в Калуге и утром переправившись в пятнадцати верстах от нее через широкую реку Угру, путники очутились уже на земле Литовско-русского великого княжества. Проехав еще немного и миновав город Воротынск, они снова свернули к Оке и, придерживаясь ее берега, ехали до вечера. Местность тут была довольно густо населена, часто попадались села, всюду виднелись возделанные поля и нивы. Но о владычестве Литвы ничто не напоминало: край как был, так и оставался русским. Кроме Воротынска, проехав в этот день города Перемышль, Лихвин и большое село Барятино, не считая десятка других, поменьше, – Карач-мурза нигде не увидел ни одного литовца и не услышал литовской речи. Проведя третью ночь в городке Белеве, уже на Карачев-ской земле, снова выехали с рассветом и, лишь на короткое время остановившись на отдых в Волхове, тотчас пустились дальше, чтобы засветло добраться до Карачева. Однако неожиданное происшествие их задержало: при переправе через небольшую речку с крутыми и скользкими глинистыми берегами конь Ильяса споткнулся и сильно захромал. Дорога тут шла густым лесом, ни одного села, где можно было бы раздобыть хоть какую-нибудь лошадь, им не встретилось, и последние двадцать верст пришлось ехать шагом, с частыми остановками.

Когда, по расчетам Макара, до Карачева оставалось не меньше пяти верст, было уже совершенно темно. Поэтому, проехав еще минут десять и завидя в стороне от дороги два-три слабо мерцающих огонька, выдававших присутствие небольшой деревеньки, Макар придержал коня и сказал:

– Пожалуй, надо бы тут заночевать, боярин. Гляди, ночь-то какая! Как бы лошадь Ильи вовсе не скувырднулась: нам где-то тут снова речку переезжать, а в такой темени что увидишь? Да и в городе ночью куды мы ткнемся?

– Ну, что ж, коли так – сворачивай к деревне, – ответил Карач-мурза, выведенный словами проводника из состояния глубокой задумчивости. Сознание того, что он едет по земле своих отцов, по праву принадлежащей только ему, навевало множество разнообразных и беспорядочных мыслей. Весь этот день он был угрюм и неразговорчив.

Глава 24

Свернув с дороги, всадники почти сразу потеряли из виду замеченные ими огоньки, теперь скрывшиеся, очевидно, за деревьями. К счастью, почуяв приближение незнакомых людей, впереди залаяли собаки, и это помогло держать нужное направление. Минут через пять огни показались снова, на этот раз совсем близко, и вскоре путники различили перед собою темные очертанья нескольких изб, разбросавшихся по косогору, у опушки леса. Подъехав к ближайшей из них, Макар слез с коня и, нащупав ворота, застучал в них рукоятью плети.

Прошло немало времени, прежде чем в глубине двора скрипнула дверь, послышались неторопливые, шаркающие шаги и старческий голос за воротами произнес:

– Кто здеся стукотит? Коли добрый человек, назовись, а коли нечистая сила – сгинь: наше место свято!

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа! – ответил Макар. – Отвори, дедушка, не опасайся: мы люди смирные и худа никому не сделаем.

– А кто такие и отколе?

– Путники мы, едем с далека, с Москвы. Да, вишь, конь у нас охромел, до города едва ли дойдет. Пусти заночевать, сделай божескую милость, а внакладе ужо не останешься!

– А сколько вас?

– Трое. Боярин да двое слуг.

– Боярин?! Где же боярину у нас ночевать-то? Изба тесна, живем бедно. Он нашего духу нипочем не выдюжит!

– А нет ли тут избы получше?

– Все наши хоромины одинаковы: какую хошь нищий сумой прикроет. А вам бы лучше попроситься в господскую усадьбу.

– В усадьбу, говоришь? А где она, та усадьба?

Тут недалече, и полверсты не будет. Вон, гляди вправо: видишь, огонь горит? – Энто она самая и есть.

– Ага, вижу! Это что же – поместье либо чья вотчина'?