Русь изначальная. В 2 томах. Том 1

Подполье шпионства начиналось в закопченных тавернах и среди уличных женщин, а кончалось на пороге Священной Опочивальни. Префект города, префект Палатия, квестор, комес спафариев Коллоподий, претор, квезитор – все содержали ищеек. Даже палатийские евнухи, злобные полулюди, опасные, как старые бабы, которым из всех наслаждений остались только сплетня и интрига, хотели все знать. Проверка, перепроверка – и агент, уличенный в желании скрыть, исказить, смягчить, погибал, оставив, как клоп, красное пятнышко в регистре шпионов.

Заговор? Евдемоний воздерживался от такого определения. Еще никто не добрался до настоящих заговорщиков.

Один из логофетов, ведавших налогами, прикоснулся к руке префекта:

– Светлейший, охлос осмеливается…

Глупец, разве Евдемоний сам не видит!.. Молодой логофет Агний, родственник префекта, продолжал:

– И квезитор достопочтеннейший Стефан и претор достопочтеннейший Петр… – Агний не забывал обязательное титулование, но запнулся, подыскивая слова, – покинули тебя!

«Трусы, трусы, поднявшиеся к власти в плесени канцелярий, – злобно думал Евдемоний. – И все же пора отступать».

Внизу легат спросил:

– Каковы приказы, светлейший?

– Не пускать охлос в здание.

Уходя, Евдемоний услышал четкий выкрик легата:

– К мечу!

Потом топот, звяканье, тупой стук щита, упавшего на пол: заспавшийся легионер сунул руки мимо поручней.

Гулкими переходами, пустыми комнатами, где душно пахло сырым папирусом, префект со своими провожатыми вышел на задний двор. Три высокие стены делали его похожим на цистерну для воды. К одной из стен прислонилось низкое здание, похожее на конюшню. Оно служило для допросов, для казней. Префект, квезитор и претор дема владели застенками сообща. Тела казненных и замученных вывозились на Монетную улицу, куда выходил задний двор, и по ночам топились в Проливе. Под наружным течением, которое шло из Евксинского Понта в Пропонтиду, существовало второе, обратное. Трупы уносились в неизмеримую бездну Понта.

По привычке не замечая дурного, как на бойне, запаха, Евдемоний остановился во дворе. Конечно, заговорщики догадаются устроить засаду на Монетной улице. Претор и квезитор бежали этим проходом. Но их могли ведь схватить неожиданно. Евдемоний послал на разведку Агния, и молодой логофет вернулся с добрым известием: Монетная улица свободна. Евдемоний подумал: «Что ж, если это заговор, то плохой…» Префект вспомнил о легионерах. Не вывести ли их с собой? Ба! Чтобы потащить охлос по пятам? Мечи нанимают, чтобы они ложились под мечами, но не умирали в постели от старости.

Прежде чем Анфимий заслужил значок центуриона, чешуя каски успела натереть мозоли на его нижней челюсти. Прозвище Зайца Анфимий получил за губу, смешно раздвоенную кончиком персидского акинака. Звание же легата досталось Анфимию еще при Анастасии, когда ходили усмирять исавров. В том походе и случилась ссора между главнокомандующим Иоанном Киртом-Горбачом и Юстином. Анфимий тогда служил в девятом легионе, которым командовал Юстин.

Потом, когда старый Юстин схватил диадему, а распоряжаться начал Юстиниан, поползли слухи о снах Кирта, о призраках, о пророчествах. Старый солдат не верит бредням, он повидал мир. Кирту-Горбачу и в голову прийти не могло, что его ссора с Юстином превратится в легенду. Да еще в какую! По правде сказать, нынешний базилевс – племянничек старика – лучшего и не заслуживает.

Легат прохаживался в темноте сзади строя. Первая центурия должна быть покороче второй, в ней не хватало одиннадцати мечей. Хитрецы, они расставились пореже. Маленькие хитрости стали привычкой, устраивались во время подсчета казначеями числа легионеров. В легионах умели получать жалованье на мертвецов.

Итак, сиятельнейший уполз… Анфимий Заяц помнил Евдемония стройным красавцем легатом: патрикии поднимаются быстро. С возрастом к ним приходят почести, жир и осторожность. Э, что говорить, на месте Евдемония Анфимий тоже удрал бы отсюда.

Дверь ухнула от удара. Началось. В такое время следует понять, за кем сила, и – сберечь свою шерстку. Легат ощутил кожаный пояс-копилку, который носит каждый легионер под одеждой на голом теле. Вся манипула, он знал, тоже захватила свое, когда заволновался демос. Сегодня, если станет жарко, легионеры не бросят ни одного тела, унесут своих хоть в зубах.

В дверь ударили вторично. Анфимий ухмыльнулся. На ступеньках особенно не развернешься, можно бить только сбоку или снизу, удар скользит, дверь крепка. Ослам придется долго возиться.

Легат издал подобие мышиного писка – заячья губа мешала ему свистеть по-настоящему. Ему ответил многоголосый писк, кто-то заскреб ногтями по щиту, кто-то хрюкнул от удовольствия. Манипула забавлялась, и легат не обижался. Свои, семья… Да, семья, и нечего гибнуть за списки налогов и прочую грязь, которую писцы разводят в префектуре.

Легат ударил рукояткой меча по гулкой двери:

– О-гей!

– Отпирай, – ответили снаружи.

– Кому?

Ответа не было. Хрустело дерево, натужно дышали люди. В окна струился красноватый свет, пахло горячей смолой факелов.