Русь между Югом, Востоком и Западом

В междоусобной кровавой резне никто не был чист, праведен, безвинен. Каждый князь норовил подчинить себе другого, сделать данником, слугой, «младшим братом». Такова была участь Рязани, хотя и она не исключение. Историк Ю. Лубчен-ков так характеризует политику московских князей в отношении Рязанского княжества: «Большое, богатое княжество с хорошим войском, а подчас с союзниками-половцами было вынуждено почти постоянно вращаться в орбите политики своего северо-восточного соседа. Рязанские князья – всегда «младшие братья» и «дети», другими словами, «вассалы» у своего кузена, «старшего брата» и «отца» Всеволода. Малейшее нарушение подобной зависимости и порядка приводило к подавлению силой сопротивления и восстановлению прежнего положения. В 1180 г. владими-ро-суздальские войска неожиданно вторглись в пределы Рязанского княжества. Столица земли без боя сдалась Всеволоду. Через семь лет, в 1187 г., поход был повторен, Рязанское княжество снова потерпело поражение. Только через 20 лет рязанские князья попытались освободиться от гегемонии Владимира. Но Рязань была вновь захвачена и вновь лишена призрачной самостоятельности, на столе оказался сын Всеволода, Ярослав. Последовавший затем мятеж не принес победы рязанцам. Город был окружен. а затем Рязань на глазах победителей и побежденных была сожжена». В 20—30-е годы XIII в., когда необходимо было единство в борьбе с врагом, ря-занцы ухитрились поссориться с великим князем владимирским и с черниговским князем. И такое между князьями-соперниками случалось нередко. Благие призывы и христианские нравоучения повисали в воздухе. Сказывались и старые разбойничьи инстинкты. Нестабильность и отсутствие твердой государственной власти вели к тому, что немало желающих, используя распри, стремились приумножить свои богатства или расширить владения. Все воевали против всех, и призывы к миру никого не убеждали. В те времена было немало вояк, сорвиголов типа бродников, которые готовы были «под чьими угодно знаменами броситься на Русь в надежде грабежа». Те же бродники не раз выступали на стороне врагов Русской земли.

Степь ты, степь моя – степь привольная…

В конце XII – начале XIII вв. перед Русью остро встал вопрос защиты южных и восточных рубежей. Историк писал: «Варварская Азия стремится отнять у Руси все пути, все отдушины, которыми та сообщалась с образованною Европою». Под угрозой отторжения были земли Южной Руси. По границам Переяславской, Киевской, Черниговской областей часто тогда «садились» толпы недругов из «своих поганых» (как называли их в отличие от независимых, диких степняков и половцев). Эти вели себя еще более нагло и вызывающе. Нам не раз придется еще сталкиваться с той Великой Степью, что нашла отражение в работах Гумилева, пишущего о вариации соотношения Руси и Степи. Другие источники проливают свет на историю степных народов Евразии и их соседей («Великая Степь в античных и византийских источниках. Сборник материалов»). Открывают антологию выдержки из трудов Гомера, Эсхила, Пин-дара, Геродота (его «Скифского логоса») и его предшественников, в которых приведены в хронологическом порядке выписки почти из 500 произведений 150 авторов – историков, географов, этнографов, писателей, филологов и государственных деятелей, писавших на греческом (115 авторов) и латинском (35 авторов) языках. Авторов, писавших в то или иное время о Великой Степи, не менее 400.