Русь нерусская: как зарождалась «рідна» мова

Однако мнение прозревшего Кулиша поляков уже не интересовало. «Реформа» продолжалась. Вслед за правописанием настал черед лексики. Из литературы и словарей изгонялось все, что хоть отдаленно напоминало русский язык. Образовавшиеся пустоты заполнялись заимствованиями из польского, немецкого и других языков или просто выдуманными словами. «Большая часть слов, оборотов и форм из прежнего австро-рутенского периода оказалась "московскою" и должна была уступить место словам новым, будто бы менее вредным, — рассказывал о том времени один из бывших украинофилов. — "Направление" — вот слово московское, не может дальше употребляться — говорили "молодым", и те сейчас ставят слово "напрям". "Современный" — также слово московское и уступает место слову "сучасный", "исключительно" заменяется словом "выключно", "просветительный" — словом "просвітний", "общество" — словом "товариство" или "суспільство"»…[99].

Брюкнер Александр

Усердие, с каким подстрекаемые властью украинофилы отрекались от слов родного языка, вызывало удивление ученых-филологов, причем не только русских. «Галицкие украинцы не хотят принять в соображение, что никто из малороссов не имеет права древнее словесное достояние, на которое в одинаковой мере Киев и Москва имеют притязание, легкомысленно оставлять и заменять полонизмами или просто вымышленными словами, — писал профессор славистики Берлинского университета А. Брюкнер (поляк по национальности). — Я не могу понять, для чего в Галичине несколько лет назад анафемизировано слово "господин" и вместо него употребляется слово "добродій". "Добродій" — остаток патриархально-рабских отношений и мы его не выносим даже в польщизне»[100]. Но причины языковых перемен нужно было, конечно, искать не в филологии, а в политике.[101]

Затронула языковая «реформа» и сферу управления. В 1891 г. Краевый выдел (правление) Галиции, состоявший в основном из поляков, обратился со специальным меморандумом в министерство внутренних дел. В документе отмечалось, что издававшийся в Вене специально для Галиции «Вестник законов державных» и другие официальные публикации печатаются на «языке, составляющем смесь церковно-славянского и великорусского языков». Чиновники указывали, что государственный интерес Австро-Венгрии «настоятельно требует очищения галицко-русского языка от великорусского влияния» и просили МВД «о скорейшем устранении доказанных несообразностей»[102]. Разумеется, «несообразности» были устранены.

Об изменениях в австрийской языковой политике наглядно можно было проследить на примере мемориальных досок на здании черновицкой ратуши. Если на водруженных в 1873 и 1888 г. (соответственно в ознаменование 25-летия и 40-летия со дня восшествия на престол Франца-Иосифа) мемориальных досках надписи были сделаны на немецком, румынском и русском языках, то на третьей доске, водруженной в 1898 г. (на 50-летие), место русского языка занял украинский[103].

Франко Иван Яковлевич

В сфере образования в Галиции непосредственно за «чисткой» языка надзирал польский деятель Ян Добжанский, обращавший особое внимание на школьные учебники. Он проявил чрезвычайное усердие и после тотальной проверки всех учебных книг все еще не мог успокоиться. Ему продолжало казаться, что «в учебниках школьных остались "москвитизмы"»[104]

. Напрасно конференции народных учителей, состоявшиеся в августе и сентябре 1896 г. в Перемышлянах и Глинянах, отмечали, что после массовых замен одних слов другими и «реформы правописания» школьные учебники стали непонятны не только для учащихся, но и для учащих. Напрасно заявляли они, что теперь «необходимо издание для учителей объяснительного словаря»[105]. Польские «реформаторы» галицко-русского наречия были непреклонны. Недовольных учителей увольняли из школ. Чиновников, указывающих на абсурдность «перемен», смещали с должностей. Писателей и журналистов, упорно придерживающихся «дореформенного» правописания и лексики, объявляли «москалями» и подвергали травле. «Наш язык идет на польское решето, — замечал И. Г. Наумович. — Здоровое зерно отделяется как московщина, а высевки остаются нам по милости»[106].

В этом отношении интересно сопоставить первые и последующие издания сочинений Ивана Франко. Многие слова из произведений писателя, изданных в 1870–1880-е гг.: «взгляд», «воздух», «войско», «вчера», «жалоба», «много», «невольник», «но», «образование», «ожидала», «осторожно», «переводить», «писатель», «сейчас», «слеза», «случай», «старушка», «угнетенный», «узел», «хоть», «читатели», «чувство» и многие другие, — в позднейших изданиях оказались замененными на «погляд», «повітря», «військо», «вчора», «скарга», «багато», «невільник», «але», «освіта», «чекала», «обережно», «перекладати», «письменник», «зараз», «сльоза», «випадок», «бабуся», «пригноблений», «вузол», «хоч», «читачі», «почуття» и т. д.[107]