Русь нерусская: как зарождалась «рідна» мова

Именно на борьбе с «москализмами» и предлагал М. Ф. Левицкий сосредоточить основное внимание. Правда, он тут же признавался, что слова, с которыми нужно бороться, не совсем «москализмы», так как широко распространены в украинском народе, особенно на Левобережной Украине, но тем энергичнее, по его мнению, нужно очищаться от них. Далее следовал перечень примеров таких широко употребляемых народом, но «неправильных», с точки зрения «национальной сознательности», «полумосковских» слов: «город» (Левицкий рекомендовал употреблять тут «правильное» слово «місто»), «год» (согласно Левицкому, нужно «рік»), «хазяйка» («господиня»), «спасли» («врятували»), «колодязь» («криниця»), «погибло» («згинуло»), «льод» («крига»), «можно» («можна»), «приятний» («приємний»), «клад» («скарб»), «бочонок» («барильце»), «грахвин»//графин («сам не знаю какое, но должно быть наше древнее слово»[187]), «зділай милость» («литературный «москализм», вместо нашего «будь ласка», постоянно, к сожалению, встречается у такого знатока языка, как Карпенко-Карый»[188]

). «Наконец, это придуманное, взятое у русских слово "еврей". Оно не наше, оно — "москализм", а заведено оно в наш язык только для того, чтоб не гневались на нас жиды, которые не умеют отличить наше обычное, необидное слово "жид" от русского черносотенного ругательства. Я протестую против такого калечения нашего языка только из-за того, что другие люди не понимают его хорошо… Если уж некоторые наши писатели так очень боятся, чтобы жиды на них не гневались и из-за непонимания не записали бы их в черносотенцы и для этого непременно хотят выбросить из употребления наше древнее слово "жид" и поставить вместо него "еврей", то пусть бы уже они писали его "яв-рей" — все-таки оно более украинизировано»[189] (т. е. пишите как угодно, только не так, как в русском языке).

Модест Филиппович всячески бранил «москализмы» и «этих оборотней крестьян, которые стыдятся своего собственного языка и пытаются говорить «по-русски»[190]

. А вот, что касается сочинителей произведений на «украинском литературном языке», то их, по мнению «крестоносца», если и надо критиковать, то не за искусственное, в ущерб пониманию народа, отгораживание от русского языка, а за то, что отгораживаются недостаточно.

Указанная статья М. Ф. Левицкого была опубликована в августе 1909 г… Однако спустя три года, когда провал «крестового похода» стал очевиден самым отъявленным фанатикам «украинской национальной идеи», литератор существенно «скорректировал» свои взгляды. В новой статье (подписанной, правда, не собственной фамилией, а псевдонимом «М. Пилипович»), опубликованной на этот раз не в рупоре Грушевского, а в украинском педагогическом журнале «Світло», он уже называл И. С. Нечуя-Левицкого в числе знатоков народного языка (и послал эту статью самому Ивану Семеновичу в знак солидарности).

Теперь Модест Филиппович признавал, что «постоянно приходится слышать упреки в том, что "украинского литературного языка наш народ не понимает", а книжек наших читать не может и не хочет».[191]

 Упреки эти, замечал он, раздаются не только из лагеря «врагов наших», которые «говорят, что это выдуманное польско-галицкое "язычие", "жаргон", даже "тарабарщина", что народ наш лучше понимает русский язык, чем так называемый "украинский" язык"».[192] И не только от тех, кто «не враги, а вроде бы друзья наши, которые сами называют себя "тоже малороссы"; от таких людей часто приходится слышать вот такое: — "Помилуйте, что это за язык в ваших книгах и газетах? Я ведь тоже малоросс, но никак не могу понять такого языка; возьмешь эту вашу "Раду" и что ни строчка, то и зацепишся… Я сам очень люблю малорусский язык, песни, с удовольствием читаю и Шевченку, и Котляревского, но ваших книг и газет читать не могу».[193]

 Критикуют «украинский язык» за непонятность даже «сознательные украинцы». «Про них, — отмечал М. Ф. Левицкий, — за исключением очень немногих, нужно сказать, что всякий из них считает себя знатоком украинского языка и немилосердно критикует язык наших газет и книжек, но как сам напишет что-нибудь, то, в основном, очень плохеньким языком».[194]

«А крестьяне? Это же для них издается большинство наших книжек и периодики; значит и приговор их для нас должен быть самым интересным. Крестьянин — очень строгий и немилосердный критик: он поставит нам на вид все обвинения, которые мы слышали и от врагов, и от "тоже малороссов", и от сознательных украинцев. Если крестьянин не разберет в книжке или газете сколько-то слов и из-за этого не поймет написанного, он бросит и скажет, что оно "не по-нашему" написано… Еще и посмеются крестьяне с этих чудацких писаний».[195]