Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в.

«…гониша по нихъ погании, и не обретоша а; Богъ избави а от руку иноплеменникъ, благочестиваго и правовернаго князя Ярослава, с правоверными его сынами, бе бо у него сыновъ 6 Александръ, Андрей, Костянтинъ, Афанасеи, Данило, Михаило, Святослав с сыном Дмитриемъ, и Иванъ Всеволодичи, и Василеи, Володимер Костянтиновичъ и Васильевича два, и се все сохранени быша молитвами святыа Богородица»[371].

Наибольшее количество выживших относилось к зарождающейся династии Ярославичей. Старший сын Ярослава Всеволодовича Федор умер еще в 1233 г., а другого его сына, неизвестного нам по имени, монголы убили в Твери в феврале 1238 г. Однако и после этого новый великий князь располагал шестью помощниками, еще не вступившими в полосу зрелости (Александр, Андрей, Константин, Ярослав (Афанасий), Даниил, Михаил)[372]. Сразу трое из них позднее также получат титул великого князя Владимирского. Восемнадцатилетний Александр к этому времени уже несколько раз оставался для самостоятельного правления в Новгороде: сначала с братом Федором (до 1233 г.), а затем ему «на руки» поручали Андрей[373]. Другие братья были еще моложе, и круг их деятельности был ограниченным.

Недвусмысленное указание летописи на то, что монголы гнались и искали перечисленных князей, может относиться к тем, кто участвовал в битве на Сити (Святослав с сыном и Владимир Константинович). Для других это не должно служить чем-то большим, чем намеком на их близость к маршрутам прохождения монгольских войск. Иван Всеволодович Стародубский, как известно, на Сить не успел[374]

, как и его брат Ярослав, задержавшийся где-то в Новгородской земле. Сын Всеволода Константиновича Василий, возможно, был еще молод и не принимал участия в военных действиях[375]. То же следует сказать о Борисе и Глебе Васильковичах, — совсем ещё детях, — будущих ростовском и белозерском князьях[376].

Всего летопись отмечает 14 выживших князей, из которых, однако, реальными администраторами могли считаться только 24-летний Владимир Константинович и три переступивших за 40-летний рубеж Всеволодовича: Ярослав, Святослав, Иван. На них и легло руководство восстановительными работами в регионе. Лидером, естественно, стал старейший — Ярослав, который покинул ради этого и Киев и Новгород:

«Ярославъ, сынъ Всеволода великаго, седе на столе в Володимери; [и обнови землю Суздалскую, и церкви очисти отъ трупия мертвыхъ, и кости ихъ сохранивъ, и пришелци утеши, и люди многы собрах]; И бысть радость велика хрестьяномъ, ихже избави Богъ рукою своею крепкою от безбожныхъ Татаръ, и поча ряды рядити, якоже пророкъ глаголетъ: «Боже, судъ Твои церкви дажь и правъду твою сынови цесареви судити людемъ твоимъ в правду и нищимъ твоимъ в судъ», и потомъ утвердися в своемъ честнемь княжении»[377]

.

Как писал Н. М. Карамзин, «Ярослав приехал господствовать над развалинами и трупами»[378]. Летописец, который велся при великокняжеском дворе, неизбежно должен был нарисовать образ князя с верноподданническим почтением и любовью. Однако если иметь представление об ущербе, нанесенном монголами, и смотреть на позднейшую достаточно динамичную реанимацию экономики Владимиро-Суздальской Руси, то мы вынуждены будем признать, что новый властелин действительно проявил себя как энергичный и рачительный хозяин.

Первые меры носили санитарный характер. Ярослав лично руководил захоронением погибших. Так как смерть унесла население целых городов, то у многих погибших могло не остаться живых родственников, и их погребение ложилось на плечи государства.

Очистка местности от последствий войны должна была показать жителям, что князь находится на месте и заботится о них. Возвращение населения в города было задачей нелегкой. Страх, как известно, всегда рождается раньше, а погибает позже. Меры по привлечению населения в покинутые места были важной заслугой новых руководителей.