Русь против варягов. «Бич Божий»

То, что князь Ярослав лично прибыл с дружиной на место смуты и навел порядок, остановив убийства и кровопролитие, достойно лишь похвалы, а не осуждения. Именно он в ответе за жизнь и имущество подданных, именно он и должен оберегать мир и покой в стране. По-другому он просто не мог, не имел права действовать. Но вряд ли эта простая истина понятна современному языческому бунтарю…

Итог для мятежных служителей культа оказался печален. Вот как сетует по данному поводу Лев Рудольфович: «Волхвы бежали или были казнены. Уж не знаю, произносил ли и впрямь перед их казнью сын крестителя те речи, которые вложил в его уста чернец-летописец – о всеведении божьем, о бессилии человеческого разума.

Мол, и голод, и мор, и засуха – все это посылает за грехи людям христианский бог, а смертным человекам нечего даже и пытаться что-то изменить – только терпеть и смиряться».

Налить волхвам стаканчик чаю с баранками или предложить обсудить создавшуюся ситуацию за ужином было бы со стороны Ярослава уж совсем странно. Любой нормальный правитель, если он в здравом уме, вздернет зачинщиков повыше, чтобы другим неповадно было, невзирая при этом на должность и чин. Невзирая на их вероисповедование и образование. Как говаривал капитан Жеглов, «вор должен сидеть в тюрьме». Все одно, христианин он или язычник. Здесь дело не в вере, а в конкретном преступлении.

И выступить перед казнью волхвов Ярослав вполне мог. Благо ума была палата. Только вот речь князя Лев Рудольфович снова (что уже не удивляет) процитировал неверно.

«Богъ наводить по грехомъ на куюждо землю гладом, или моромъ, ли ведромь, ли иною казнью, а человекъ не весть ничтоже» (Лаврентьевская летопись). В нормальном переводе это звучит так: «Бог за грехи посылает на всякую страну голод, или мор, или засуху, или иную казнь, человек же не знает, за что».

Про изменения, терпение и смирение – ни слова.

Следующие «боевые действия в войне религий» происходят не скоро. Лишь в 1071 году. Судя по временным отрезкам, война отнюдь не пылает, а скорее вспыхивает, и лишь тогда, когда случается какое-либо бедствие. Пока все идет хорошо, даже волхвам не удается поднять народ на борьбу. Катаклизм обостряет ситуацию. И будут тут волхвы или нет, а народные массы кто-то должен возглавить. Волхвам же здесь самое место, ведь они оппозиция. Они под запретом. Когда, если не сейчас!

Место действия опять Северо-Восточная Русь. Снова в регионе голод, и снова там появляются волхвы. Только в этот раз все было гораздо серьезнее и страшнее.

Прозоров рассказывает об этом так: «Там два волхва от Ярославля (не иначе, от того же Велесова капища) пошли по погостам (так тогда обозначали не кладбища, а центры округ, укрепленные поселения) во время очередного голода.

Мы знаем, – говорили они, – кто обилье держит! Обилье здесь – то же гобино. К волхвам, пришедшим в погосты, сама старая чадь приводила своих жен, сестер и матерей. И волхвы, по выражению летописца, в мечте (как сказали бы сейчас, в измененном состоянии сознания) прорезали женщинам за плечами, вынимая то мед, то жито, то рыбу.

Так они прошли по всему огромному краю, от Ярославля до Белоозера. По пути к ним присоединялись огромные толпы народа – летописец называет число в три сотни человек, конечно, условное, но дающее представление о масштабах выступления язычников».