Русофобия. История изобретения страха

Это прекрасно понимали классики политической пропаганды. В частности, самый известный английский русофоб Дэвид Уркварт[47], чьё имя в Великобритании стало, по сути, синонимом русофоба, в памфлете «Англия и Россия» (1835), размышляя о пресловутой «русской угрозе», подчёркивал, что дело было не в реальном могуществе России, а в преувеличенных страхах, сформировавшихся в сознании британских политиков[48]. Получается, сами придумали страхи, а потом сами же в них поверили. Об этом же писал поэт, дипломат и глубокий политический мыслитель Ф.И. Тютчев в документе, который вошёл в историографию как «Записка»: «Чистосердечен ли Запад, когда высказывает превратное представление о нас? Всерьёз ли он стремится пребывать в неведении относительно наших исторических прав?»[49]

Как отмечает Л. Вульф, размышляя о восприятии России в Америке времён холодной войны, оно «включало страхи (иногда обоснованные) и фантазии (иногда сюрреальные), которые вместе образовывали идеологически очень мощный сплав»[50]. Американцы, «стараясь узнать своего врага <…> также прибегали и к изобретательству, формулируя русскую угрозу так, чтобы она отвечала нашим собственным культурным потребностям»[51].

По словам С. Г. Кара-Мурзы, «всякий раз, когда Россия вовлекалась в европейскую или мировую войну, хотя бы и оборонительную, Отечественную, западную элиту охватывал параноидальный страх, что результатом будет русское нашествие, которое поглотит Европу»[52]

.

Соответственно, русофобия — это страх не просто перед реальной Россией, но перед Россией воображаемой, той, в которую Запад сам поверил, поверил в им же самим смоделированный образ. Что бы мы ни делали, Запад будет судить о нас не по нам и нашим действиям, а по своим собственным представлениям, выгодам, страхам и ожиданиям. И этот сплав архетипических страхов перед Россией и страхов, искусственно созданных, западные элиты используют для управления обществом и решения своих собственных задач. Именно политические элиты формируют русофобскую повестку и аккумулируют иррациональные страхи, существующие в обществе. В значительной степени русофобия представляет собой результат деятельности экспертного сообщества.

В этом плане вера в злонамеренность русских основана на безотчётном страхе перед ними, базирующемся, зачастую, на совершенно ложных постулатах. Это обусловлено самой логикой политического мифа, который и не создавался как «правдивый рассказ». Как известно, чем абсурднее ложь, тем охотнее люди в неё верят. Тезис о том, что русские — это зло, давно превратился в аксиому, не требующую доказательств. Как отмечает Л. Вульф, размышляя о настроениях американцев времён холодной войны, «зло говорило с русским акцентом»[53]. Для масс нужны броские, яркие лозунги, рассчитанные на чувства, а не на разум.

Но это нижняя часть айсберга, русофобия для масс и обывателя. Русофобия же на верхнем уровне, на уровне элит — это уже не иррациональный страх, а профессиональное, просчитанное и лицемерное производство этого страха, это высокотехнологичный бизнес и в целом система управления, использующая архетипы коллективного бессознательного для достижения конкретных экономических и политических целей. Западная русофобия рациональна как технология и при этом основана на иррациональности и мистицизме, на закладываемых с детства и передаваемых из поколения в поколение страхах.

Итак, русофобия весьма рациональна и управляема. Она представляет собой механизм и способ манипуляции общественным мнением

с целью решения собственных внутренних проблем; это способ политической борьбы и решения важнейших экономических проблем; важный компонент бизнеса и двигатель ВПК, ведь нужен очень сильный враг, чтобы убедить общество в необходимости постоянного наращивания вооружений с целью победить «русское зло», угрожающее всему цивилизованному Западу. Вовсе не случайно президент США Рональд Рейган в 1983 году объявил Советский Союз «империей зла»: ему нужно было обосновать американским обывателям необходимость начать эскалацию гонки вооружений против СССР и запустить программу Стратегической оборонной инициативы.

* * *

С.М. Сергеев выделяет следующие компоненты русофобии: признание за русскими некой онтологической и/или генетической ущербности; экзистенциальная ненависть или страх по отношению к ним; систематическое и сознательное желание им вреда, а не блага; отрицание самих базовых понятий «русский», «русскость». Формальным критерием русофобии является сознательное негативное отношение к русским именно потому, что они русские[54].

С данными критериями можно согласиться, уточнив, что речь идёт о сознательном культивировании негативного отношения к русским. Что касается сознательного желания вреда, а не блага, то здесь, на мой взгляд, тоже действует строгий рациональный расчёт: борьба с конкурентом и желание его победить.