Русская эпиграмма второй половины XVII - начала XX в.

963. PC, 1879, № 6, с. 380. Колосова Александра Михайловна (1802–1880) — петербургская актриса; в начале ее сценической деятельности Пушкин был в восторге от ее игры и возлагал на нее большие надежды (по-видимому, к ней относится незаконченный отрывок «О ты, надежда нашей сцены…»). Затем шумные успехи Колосовой в свете вызывают неодобрение Пушкина. Эп-ма имеет в виду выступление Колосовой в январе 1819 г. в роли Эсфири в одноименной трагедии Ж. Расина. Ранее эту роль исполняла великая трагическая актриса Е. С. Семенова, которой Пушкин отдавал предпочтение. Эп-ма дошла до Колосовой и вызвала ссору между ней и поэтом. В 1827 г. между ними состоялось примирение, о котором Колосова рассказала в своих записках (см.: «А. С. Пушкин в воспоминаниях современников», т. 1, М., 1974, с. 196–205). Порфира — длинная мантия пурпурного цвета, которую царственные особы надевали в торжественных случаях.

964. А. С. Пушкин, Соч., т. 1, СПб., 1903, с. 142. Рудыковский Евстафий Петрович (1784–1851) — штаб-лекарь, сопровождавший семью Раевских в их путешествии на Кавказ и в Крым; Рудыковский увлекался стихотворством.

965. РА, 1865, № 12, стлб. 1529. Как внидешь в царствие небес.

Парафраза изречения из Евангелия: «Легче верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царствие небесное» (Матф., XIX, 24; Лука, XVIII, 25). Некоторые комментаторы понимают под словом «верблюд» толстый корабельный канат, другие же, толкуя буквально слово «верблюд», под игольными ушами разумеют одни из ворот в стене Иерусалима, очень узкие и низкие. По всей вероятности, это выражение — древнееврейская пословица, указывающая на невозможность достичь чего-либо (Г. Дьяченко, Полный церковнославянский словарь, М., 1900, с. 209).

966. Там же, стлб. 1529. Толстой Федор Иванович (1782–1846) — знакомый Пушкина, был известен своими кутежами, дуэлями и нечестной карточной игрой. Долго все концы вселенной Осквернял развратом он. В 1803–1804 гг., во время кругосветного морского путешествия с экспедицией Крузенштерна, Толстой за буйное поведение был высажен с корабля на один из Алеутских островов. Ср. с его характеристикой в «Горе от ума»: «Ночной разбойник, дуэлист, В Камчатку сослан был, вернулся алеутом, И крепко на руку нечист». Пушкин дружил с Толстым в Петербурге. В ссылке на юге поэт узнал, что Толстой распространял про него клеветнические слухи; это и послужило, вероятно, поводом для написания эп-мы. В 1821 г. Пушкин вмонтировал эту эп-му в измененном виде в «Послание к Чаадаеву», которое было напечатано в СО (№ 35, с. 82–84); он писал в этом стих, о философе,

                             который в прежни летаРазвратом изумил четыре части света,

Но, просветив себя, загладил свой позор,Отвыкнул от вина и стал картежный вор.

При перепечатке «Послания к Чаадаеву» Пушкин исключил эти строки, 23 апреля 1825 г. он писал брату: «О посл<ании> к Ч<аадаеву> скажу тебе, что пощечины повторять не нужно — Толстой явится у меня во всем блеске в 4-ой песне Онег<ина>, если его пасквиль этого стоит, и посему попроси его эпиграмму и пр. от Вяземского (непременно)». Вот текст ответной эп-мы Ф. И. Толстого («Лит. мысль», П., 1923, с. 238):

Сатиры нравственной язвительное жало

С пасквильной клеветой не сходствует нимало.В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл.Презренным чту тебя, ничтожным сколько чтил.Примером ты рази, а не стихом пороки,

И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки.

Об обстоятельствах, вызвавших эп-му на Толстого, Пушкин писал Вяземскому 1 сентября 1822 г.: «…мое намерение было <не> заводить остроумную литературную войну, но резкой обидой отплатить за тайные обиды человека, с которым расстался я приятелем и которого с жаром защищал всякой раз, как представлялся тому случай. Ему по<ка>за<лось> за<бавно> сделать из меня неприятеля и смешить на мой счет письмами чердак к<нязя> Шаховского, я узнал обо всем, будучи уже сослан, и, почитая мщение одной из первых христианских добродетелей, — в бессилии своего бешенства закидал издали Толстого журнальной грязью. Уголовное обвинение, по твоим словам, выходит из пределов поэзии; я не согласен. Куда не досягает меч законов, туда достает бич сатиры. Горацианская сатира, тонкая, легкая и веселая, не устоит против угрюмой злости тяжелого пасквиля» (Пушкин-ПСС, т. 13, с. 43). Трения между Пушкиным и Толстым едва не привели к дуэли. Однако во второй половине 1820-х гг., благодаря усилиям С. А. Соболевского, они помирились.

967. А. Пушкин, Стих., СПб., 1826, с. 116.

968. А. Пушкин, Соч., т. 1, СПб., 1887, с. 256.