Русская евгеника

То или иное содержание каталазы в крови или принадлежность к определенной наследственной группе по агглютинации, конечно, не могут быть отнесены к числу таких малозначительных признаков, как окраска волос и глаз у человека. Способность крови агглютинировать инородные клетки является одним из самых действительных средств в борьбе с болезнетворными микробами и естественно возникает мысль, что люди, относящиеся к высшей по содержанию агглютининов группе должны отличаться особенной стойкостью по отношению к инфекционным заболеваниям; и действительно, исследования, производящиеся в Институте Экспериментальной Биологии, уже на первых порах констатировали среди туберкулезных больных очень малый % лиц, относящихся к четвертой группе. Дальнейшие работы, надо надеяться, выяснят этот факт более точно. Если он подтвердится, то евгеника обогатится очень важной новинкой, и стойких по отношению к туберкулезу людей можно будет выделять с раннего детства. С другой стороны, по данным Дитриха, у раковых больных особенно часто наблюдается малое содержание в крови каталазы, которой приписывают способность разрушать (окислять) те или иные продукты обмена веществ. Возможно, что содержание каталазы понижается под влиянием карциноматозных клеток, но может быть наоборот: наследственно бедные каталазой люди обнаруживают наклонность к заболеванию раком.

Исследования по наследственным химическим свойствам крови относятся к последним годам, частью к последним месяцам. Это позволяет рассчитывать, что в ближайшие годы евгеника даже при всех затруднениях, которые представляет исследование наследственности у человека, значительно приблизится к осуществлению главной задачи: умению установить для каждого человека генетическую формулу, определяющую наиболее существенные наследственные его особенности.

Переходим теперь ко второму отличию евгеники от других отраслей зоотехнии. Птицевод или селекционист, улучшающий породу растений, ясно знают, чего они добиваются. Но какие цели поставить для евгеники и кто эти цели наметит? Может ли наука взять на себя задачу наметить цели евгенического отбора? Сколько-нибудь глубокое проникновение в сущность проблемы покажет нам, что это вовсе не дело науки, которая не может взять на себя решение вопроса: что есть добро и что есть зло? Наука может только выяснить биологические основы морали, показать, что человеческая мораль сводится, с одной стороны, к тем или иным врожденным, связанным с наследственной организацией мозга инстинктам, а с другой – к благоприобретенным, непередающимся по наследству привычкам, которые укрепляются в каждом человеке под влиянием воспитания в определенной среде, в том или ином общественно-экономическом строе. По отношению к наследственным влечениям биолог, может поставить себе задачу выделить основные генетические элементы их и определить, как они, будучи включены в наследственную генетическую формулу человеку, расщепляются при скрещивании по законам Менделя. В результате получается сложная путаница моральных влечений, которые нередко приходят между собою в коллизию, разрешающуюся у каждого человека различным путем. Наука может помогать человеку разбираться в этих коллизиях, но не может оценивать самих влечений, не может, например, доказать, что надо любить ближнего больше, чем самого себя, или как самого себя, или наоборот, надо любить себя больше, чем ближнего. Если биолог отстаивает тот или иной нравственный идеал, то он делает это не как ученый на почве разумной логики, а как человек с теми или иными врожденными или благоприобретенными влечениями.

Какие же идеалы могут быть поставлены людьми для евгенического движения? Каков тот тип нового человека, того Homo sapientior или Homo sapientisiimus, которого человечество совместными сознательными усилиями должно создать? Рассмотрим некоторые из этих идеалов, чтобы убедиться в их величайшем разнообразии.