Русская фэнтези-2009. Разбить зеркала

Вместе они перетащили щиты к свежевыкрашенной, но уже отсыревшей стене здания, к которому вела гравийная дорожка. Большие оказались еще и тяжелыми. Пока переносили их – взмокли и промокли сами.

–Не погода, а МММ какой-то, – проворчал молодой.

–Эт почему? – покряхтывая, поинтересовался старший.

–Морось мелкая и мокрая. Мелкая мерзкая мокрая. МММ.

Каламбур понравился мужчине, он напомнил ему молодость: тогда по глупости сам он вложился тоже в какую-то финансовую пирамиду и, разумеется, прогорел. Потому сейчас тот одобряюще хмыкнул и добавил:

–И жизнь тож портит… Гадство! – Он оцарапал правую ладонь об острый край одного из щитов. Того, на котором было что-то неразборчивое. Глянув на царапину – вроде ничего страшного, – шофер отер кровь о рукав и забыл о ней.

–Сам вешать будешь? – спросил водитель у молодого человека, отряхивая руки, когда все щиты стояли в ряд у белой стены.

Два из них, поставленные рядом, вместе составляли какое-то слово. Очевидно, это было название компании, но толстая почти непрозрачная полиэтиленовая пленка делала слово нечитаемым. Просто крупные красные буквы на белом фоне. Третий щит – тоже бело-красный и, похоже, изображал человека, но детали разобрать было нельзя. Четвертый – маленькая тонкая металлическая пластина, видимо, расписание работы.

–Да ну, я просто охранник, – ответил парень…

–Ну, бывай! – бросил на прощание мужчина уже из кабины микроавтобуса. Парень еще минуту смотрел ему вслед, а потом зашел в помещение.

Следующий день был солнечным. Бело-красная вывеска над входом, составленная из трех частей, посверкивала глянцем. На кипенно-белом фоне кроваво-красными буквами было написано: «Прачечная „White“. Белый значит чистый». Этими же цветами был нарисован чей-то портрет.

Открывали прачечную помпезно, как «первый в нашем городе франчайзинг, а значит, мы привлекательны для иностранных инвесторов». Так вещал «свежеиспеченный» директор вновь открывшегося «совместного предприятия» перед местной прессой. Реакция прессы была разной. Кто-то саркастически улыбнулся, смакуя тот факт, что директор был сыном одного из местных «отцов города» и только что окончил какой-то коммерческий вуз, кто-то искренне стал восторгаться и воодушевляться. Правда, все обратили внимание на сочетание цветов на вывеске: одним оно показалось новаторским, другим зловещим, а при чем тут портрет, не понял никто.

В районной газете, в том же номере, где говорилось об открытии «новой общественной прачечной международного уровня», был опубликован некролог. Коллектив автоколонны 1735 выражал соболезнования семье трагически погибшего в аварии Пирогова Ивана Ильича. Водителя кремовой «газели». Номерной знак 746.

Никто не знал этого, но накануне, 10апреля, в Страстную пятницу, когда Пирогов возвращался в гараж, у него вдруг из царапины на ладони правой руки пошла кровь.

Пирогов уже ехал в гараж. Голодный и усталый, он думал о двух вещах: о тещином борще и как бы не заснуть за рулем. Сгущались сумерки, дождь пошел сильнее. Пришлось включить дворники. От включенной печки запотевали стекла и спать хотелось все больше. Спать и борща.

Борщ был единственным обстоятельством, ради которого Иван терпел присутствие жениной матери в своем доме уже третий день. Удивительно вкусный получался борщ у этой старенькой седенькой сухонькой старушки. Пирогов без удовольствия представлял очередной скучный вечер дома, когда, наевшись, уснет у телевизора. Да. Теща не тот гость, которому рады. И вроде женщина она не вредная, не та тетка из анекдотов, но как приедет к дочери в гости, так и сидят они целыми днями на кухне и шепчутся о чем-то. И вздыхают так, словно жизнь у них – сплошная тоска, а виноват он. И ни в чем не упрекают. Хоть бы скандал какой закатили, все легче было бы.

Рука почти не болела. Только руль незаметно стал скользким и мокрым от крови. Безобидная царапина вдруг разорвалась, словно ее надрезали острым скальпелем. Густые черно-красные капли крови сначала скатывались из царапины, раскрывшейся как беззубый лягушачий рот. Потом кровь пошла струйкой, затекая в рукав рубахи. Дворники на лобовом стекле исправно работали. Машин на дорогое не попадалось. Дождь усиливался. Все сильнее хотелось спать.

К Пироговым давно уже не заходили те, кому рады. Дети выросли, живут сами, только за картошкой по осени забегают. Мать тоже перестала захаживать. Уже и с ремонтом не просит больше помочь. Надо бы зайти, она ж недалеко, всего через пару улиц живет. Друганам тож все некогда. Всех раскидало, замотало. А лет-то мужикам ну чуть больше, чем сорок пять. А поди ж ты, словно тыщу лет на земле живем, от всего устали.

Печка гудела убаюкивающе. Капли дождя монотонно били по стеклу. Промочив рукав, кровь закапала на брюки.