Русская идея: иное видение человека

Повесть временных лет[851], как уже справедливо отмечали, могла бы иметь подзаголовок «История христианства на Руси»[852]. Ее основная цель — показать, как крещение Древней Руси вписывается в историю спасения (восходящую еще ко времени строительства Вавилонской башни), в апостольскую традицию (легенда о святом апостоле Андрее, пришедшем на Русь)[853]. С крещением Ольги и Владимира народ вступает на путь мудрости и света, путь борьбы с мраком, путь, который порой требует мученичества. В идеализированном варианте этого крещения нации прежде всего поражает (если оставить в стороне использование библейских антитез: мрак—свет, ночь—день, старое—новое, смерть—жизнь, грех — чистота и т. п.) тройственный скрытый смысл выбора, осуществленного Древней Русью: крещение как бы зачеркнуло то обстоятельство, что русские еще не усвоили учения апостолов, оно сотворило нацию из того, что ею не было, оно позволило этой нации войти в семью христианских государств[854].

Точно так же Суздальские летописи

рассматривают историю как борьбу между добрыми и злыми людьми. Божественное вмешательство часто происходит чудесным образом (например, через явление Девы Марии). И при татарском нашествии все упование предлагается возложить только на Бога[855]. В Киевских летописях награды для добрых и наказания для злых рассматриваются в эсхатологической перспективе[856].

Мыслители недавнего времени

Раскрывать замыслы Божии в течении мировых событий — идея эта всегда была близка русским мыслителям. В человеческой истории, замечает Чаадаев, мы наблюдаем всего лишь символы, истоки которых теряются в Боге, Который есть единственный «закон» всех событий[857].

Для Вл. Соловьева «история есть то, что Бог думает о человечестве». Эту мысль нужно принять как Откровение в применении и к судьбе определенной нации[858].

И, следовательно, утверждает Бердяев, необходимо отдавать себе отчет в том, что мы живем в мире, который есть «отражение духовной реальности»[859]

.

Авторы, писавшие на духовные темы, особенно советовали использовать подобные мысли при размышлениях. Св. Игнатий Брянчанинов пишет: «Судьбы Божии присутствуют и действуют в среде событий, совершаемых человеками и демонами, как тончайший дух среди вещества, не завися от вещества, не стесняясь веществом, действуя на вещество, и не подвергаясь действию вещества»[860].

Тот, кто созерцает Промысел, легко подчиняется Его решениям, зная, что сам не в состоянии все постичь[861].

Пророческое видение

При созерцании Промысла в потоке истории следует держаться за «два его конца», т. е. всегда обращать взгляд назад, но при этом как–то предвидеть и будущее. У старцев эта proairesis (способность) рождается от их дара духовного ясновидения[862]. И у русских писателей можно обнаружить этот дар в их «профетизме»[863].

Этот дар особенно поразителен у Достоевского. В Бесах

он говорит не о настоящем, а о будущем, и роман этот скорее относится к нашей эпохе, а не к той, в которой он написан. Бердяев считает, что профетизм Достоевского выводит его за пределы исторического христианства. По его мнению,

Алеша Карамазов предвосхищает новый тип христианина, а Зосима — новый тип старца, не столько монаха, сколько «гуманиста».

Разделяя веру славянофилов в величие судьбы России, Лермонтов, тем не менее, предчувствовал и провозгласил ее конец. В одном из своих стихотворений он описывает страшную картину своего предвидения:

«Настанет год — России черный год —

Когда царей корона упадет,

Забудет чернь к ним прежнюю любовь,

И пища многих будет смерть и кровь»[864].

III. Человек, действующий в истории

Теургическая роль

В драме истории человек не просто зритель, но главный актер. Он выполняет, если использовать терминологию, принятую у русских мыслителей, «теургическую миссию». Вл. Соловьев подробно рассматривает эту проблему[865], но следует помнить о том, что ее истинным провозвестником был Чаадаев[866].

Лев Карсавин развивает эту тему в своей книге Философия истории\ Сфера исторического существования заключает в себе субъекты, взаимно проникающие друг в друга, и, тем не менее, свободно развивающиеся, поскольку в каждом из них в зародышевой форме содержится все[867]. В своих Исторических письмах П. Лавров утверждает, что основным двигателем исторического процесса являются критически мыслящие личности, хотя очевидные элементы марксизма пронизывают многие из его идей, полностью лишенных религиозной перспективы[868].