Русская литература XIX века. 1801-1850: учебное пособие

Вторая сюжетная линия связана с судьбой Самозванца. Летописец Пимен рассказал своему ученику, молодому монаху Григорию Отрепьеву, историю злодейского убийства царевича Дмитрия, свидетелем которого он был. В уме Григория рождается дерзкая мысль. Он бежит в Польшу и выдаёт там себя за убитого царевича. Поляки поддерживают его. Во главе пятнадцатитысячной армии Самозванец переходит русскую границу. Против него пятьдесят тысяч воинов Басманова, военачальника Годунова. Но он не сомневается в победе. Причины этой дерзкой самоуверенности объясняет один из его соратников:

Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?Не войском, нет, не польскою помогай,А мнением; да! мнением народным.

Расчет беглого монаха оправдался. Басманов отступает. Борис умер. Самозванец в Москве и жестоко расправляется с беззащитной семьёй Годунова. Дьяк Мосальский перед людьми, столпившимися у крыльца, кричит: «Народ! Мария Годунова и сын её Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мёртвые трупы. (Народ в ужасе молчит.) Что ж вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!

Народ безмолвствует».

В этом грозном безмолвии угадывается близкий конец Самозванца. Народ, поддержавший сначала «законного» наследника престола, с ужасом и отвращением отвернулся от убийцы.

«Борис Годунов» – первая реалистическая трагедия в русской литературе. Как живые встают с её страниц образы бояр, царедворцев, беглого монаха Гришки Отрепьева, Юродивого и сложный трагичный образ царя Бориса.

Одно из выдающихся художественных достижений Пушкина – образ летописца Пимена. Он возник под влиянием чтения древнерусских рукописных книг. Сцена «Келья в Чудовом монастыре» рисует облик летописца, склонившегося при свете лампады над рукописью:

Ещё одно, последнее сказанье —И летопись окончена моя,Исполнен долг, завещанный от БогаМне, грешному…

………………………………………….Да ведают потомки православныхЗемли родной минувшую судьбу…

Язык «Бориса Годунова» в ряде эпизодов носит разговорный характер. Употребление славянизмов сообщает ему торжественность и прекрасно воссоздаёт исторический колорит эпохи. В нём много пословиц и поговорок. В свою очередь, многие речения из трагедии перешли в разговорную народную речь. До Пушкина русские трагедии писались исключительно «высоким штилем», высокопарным, гремящим стихом. В «Борисе Годунове» использован белый стих, а ряд сцен написан прозой.

Белинский высоко оценил «величие строго художественного стиля» трагедии, её «благородную классическую простоту».

Михайловский период – время, когда в творчестве Пушкина формировались основные принципы его реализма. Если в «Думах» К.Ф. Рылеева русская история представлена в условном, иллюстративном виде, то «Борис Годунов» отличается, по определению самого Пушкина, «верным изображением лиц, времени, развитием исторических характеров и событий…» В своей трагедии поэт приблизился к истинному пониманию народности. В отличие от предшественников, стремившихся к воссозданию главным образом национально-этнографических особенностей, Пушкин выразил самый дух народа, сумел понять и оценить исторические события и лица с учетом «мнения народного».

Но сценическая судьба трагедии не задалась. Сначала цензура разрешила к постановке лишь отдельные фрагменты, и вплоть до нашего времени постановки «Бориса Годунова» на русской сцене можно пересчитать по пальцам. Сложность ли произведения тому виной, трудность постановки или что-нибудь подобное – можно только гадать. Возможно предположение, что в трагедии затронуты проблемы, не утратившие своей актуальности по сей день и остающиеся неприемлемыми для русских властей всех эпох.

Однако более всего не повезло Пушкину с критикой. Практически единодушно она осудила трагедию за пренебрежение традициями, за несамостоятельность. Николай I решил, что цель Пушкина «была бы выполнена, если бы он с нужным очищением переделал трагедию свою в историческую повесть или роман, наподобие Вальтер Скотта». Поэт, разумеется, отказался «переделать мною однажды написанное». Подобный отзыв, если о чём и свидетельствовал, так только о полной эстетической глухоте высочайшего рецензента. Но весьма взбодрил критику. Кстати, следует заметить, что при всех недостатках и грубых ошибках царя, его облик не соответствует укоренившемуся в нашей исторической науке образу солдафона, Николая Палкина и т. п. Не стоит забывать о его постоянном внимании к литературе, о регулярной материальной помощи тому же Пушкину, Гоголю, о заинтересованности в судьбе Л.Н. Толстого. Что же касается «Бориса Годунова», то когда он вышел в свет, Пушкин получил от Бенкендорфа письмо: «Его Величество государь император поручить мне изволил уведомить Вас, что сочинение Ваше: Борис Годунов, изволил читать с особым удовольствием».